«Пора уже коммунистам перед всем миром открыто изложить свои взгляды, свои цели, свои стремления и сказкам о призраке коммунизма противопоставить манифест самой партии»[345] — так писали К. Маркс и Ф. Энгельс еще в 1848 году.
«Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир».[346]
Эти заключительные слова «Манифеста Коммунистической партии» — образец ясной революционной тактики, исходящей из веры в творческие возможности рабочего класса, из истинного уважения к народу, наконец, из трезвой оценки расстановки классовых и политических сил.
Однако принципы и тактика научного коммунизма, естественно, не могли быть приемлемы для мелкобуржуазной теории и тактики Бакунина, исходившего из идеалистических посылок.
Сохраняя в тайне истинные задачи «Альянса», Бакунин решил во что бы то ни стало ввести свою организацию в Международное товарищество рабочих.
Определенные основания для надежд на успех этого предприятия у него были.
Статья первая Устава Интернационала сообщала, что в Международное товарищество принимаются все рабочие союзы, стремящиеся к одной цели — взаимной помощи, прогрессу и полному освобождению рабочего класса.
Такая широта при определении принципа приема в Интернационал различных рабочих организаций объяснялась уровнем рабочего движения того времени. Часть рабочих шла еще за мелкобуржуазной утопией Прудона. Его мирный анархизм, отрицание всякого государства, в том числе и демократического, его догматическое учение о бесплодности для рабочего класса политической борьбы, его пропаганда кредита и взаимной помощи все еще находили немалый отклик среди рабочих Франции, Швейцарии, Бельгии, Испании и соответственно были представлены в Интернационале.
Наряду с прудонизмом в Международном товариществе существовали и другие направления, как тред-юнионизм, лассальянство и пр.
«Международное Товарищество Рабочих, — писал Энгельс, — поставив себе целью сплотить воедино разрозненные силы мирового пролетариата и стать таким образом живым выразителем общности интересов, объединяющих рабочих, неизбежно должно было открыть доступ социалистам всех оттенков».[347]
Надеясь на широту принципов и демократизм Устава Интернационала, Бакунин и решил направить Генеральному совету программу «Альянса» с просьбой принять эту организацию в Международное товарищество.
Ответ по этому вопросу поручено было составить К. Марксу. 15 декабря 1868 года, посылая программу «Альянса» Ф. Энгельсу, он писал: «Прилагаемый документ, несмотря на его нелепость, прошу тебя изучить серьезно, написать мне свои замечания по-французски и вернуть мне его, самое позднее, в ближайшую субботу.
Г-н Бакунин, — …орудует за кулисами в этой истории…
…Сегодня вечером в нашем Генеральном Совете царило, особенно среди французов, сильное возмущение по поводу этого документа.
…Совет постановил… публично дезавуировать в Париже, Нью-Йорке, Германии и Швейцарии это контрабандное общество. Мне поручено… составить постановление об отказе признать это общество».[348]
«Женевский документ очень наивен, — отвечал Энгельс. — …Интернационал не может согласиться на это шарлатанство, это ясно, как день. В этом случае было бы два генеральных совета и даже два конгресса; это — государство в государстве, и с первой же минуты вспыхнул бы конфликт между практическим советом в Лондоне и теоретическим, „идеалистическим“, советом в Женеве.
…Как и ты, я считаю все это дело мертворожденным, чисто женевским доморощенным детищем. Оно стало бы жизнеспособным лишь в том случае, если бы вы чересчур свирепо обрушились на него и тем придали бы ему значение. Я полагаю, что лучше всего было бы спокойно, но твердо отклонить претензию этих людей пробраться в Интернационал… Так как, попросту говоря, у молодцов этих никакого другого поля деятельности, кроме болтовни, нет, то они очень скоро до смерти надоедят друг другу, и так как можно думать, что притока со стороны… у них не будет, то вся эта мелочная лавочка, несомненно, вскоре развалится сама собой. Если же ты резко выступишь против этой русской интриги, то без пользы для дела взбудоражишь весьма многочисленных среди рабочих (особенно в Швейцарии) идейных мещан и повредишь Интернационалу…
Ничего более жалкого, чем эта теоретическая программа, я никогда не читал».[349]
Скептически отнесясь к Бакунину, Энгельс явно недооценил известной силы этого «наивного женевского» документа для мелкобуржуазной и отсталой рабочей среды. Недооценил он и энергию Бакунина. Однако советы его о тоне ответа имели большой смысл, и Маркс вполне согласился с ними. Отказ «Альянсу» был составлен «дипломатически».
А тем временем Бакунин, еще не знавший об отрицательном ответе и желавший, напротив, заручиться поддержкой Маркса, направил ему письмо, воспользовавшись вопросом, который задал о нем Маркс в письме к А. А. Серно-Соловьевичу. Сам Маркс в письме к Энгельсу так объяснял обстоятельства, при которых он задал этот вопрос:
«…Русский Серно в своей прежней переписке с Боркхеймом был решительно против Бакунина. В моем ответе Серно я хотел использовать этого юношу для получения сведений о Бакунине… Русский Серно тотчас же поспешил передать содержание этого письма Бакунину, и последний пользуется им для сентиментального вступления!»[350] Звучало оно следующим образом:
«Мой старый друг, — писал он, — Серно сообщил мне ту часть твоего письма, которая касалась меня. Ты спрашиваешь его — остался ли я по-прежнему твоим другом. Да, и даже более чем когда-либо, дорогой Маркс, потому что лучше, чем когда-нибудь, я понимаю теперь, до какой степени ты был прав, следуя сам и приглашая нас идти по проторенной дороге экономической революции и резко порицая тех из нас, которые сбивались на тернистый путь либо национальных, либо исключительно политических действий. Я делаю теперь то, что ты начал уже 20 лет тому назад. С тех пор как я торжественно и публично распрощался с буржуа на Бернском конгрессе, я не знаю другого общества, другой среды, кроме мира рабочих. Мое отечество будет теперь Интернационал, одним из главных основателей которого ты являешься. Итак, ты видишь, дорогой друг, что я — твой ученик, и я горжусь этим». После этой «сентиментальной» и, безусловно, неискренней части письма Бакунин переходил к делу: «…Ты пишешь, что мы на Бернском конгрессе неверно ставили вопрос, когда говорили об уравнении классов и личностей. Замечание это вполне справедливо в отношении терминов, формулировки, которую мы употребили, но эта формулировка была нам, так сказать, навязана глупостью и совершенной неспособностью нашей буржуазной аудитории». Далее Бакунин отмежевывался от политической линии Герцена, которая была неприемлема для Маркса («между мной и им нет абсолютно никакой солидарности»), и сообщал, что посылает Марксу программу «Альянса», «который мы основали вместе с Беккером и со многими итальянскими, польскими и французскими друзьями. По этому вопросу нам придется еще много говорить».[351]
