Идеи Литвинова сыграли значительную роль в формировании позиции советской стороны на конференции в Думбартон-Оксе, однако его наиболее радикальное предложение – о том, что в основе новой организации должен лежать раздел всего мира на сферы влияния крупных держав – не фигурировало в указаниях, полученных советской делегацией. Советское руководство также с осторожностью восприняло идею о создании региональных вспомогательных организаций, вместо этого заявив, что вопрос требует дальнейшего обсуждения3. Причины этого обозначил в своем выступлении на внутреннем обсуждении в советском правительстве Яков Малик, посол СССР в Японии: главная проблема с разделом мира на зоны ответственности заключалась в том, что такой раздел мог привести к исключению СССР из участия в делах на Дальнем Востоке. Далее Малик указывал на то, что при учреждении региональных организаций Великобритания имела бы право на участие сразу в четырех регионах (Европе, Азии, Африке и Америке), а США – в трех (Европе, Азии и Америке), в то время как СССР мог бы претендовать на участие только в двух (Европе и Азии)4.
Естественно, последнее слово в этих дискуссиях было за Сталиным, и в конце июля – начале августа Молотов представил ему серию докладных записок, вкратце описывающих позицию, которую советская делегация должна принять на конференции в Думбартон-Оксе5. Одной из наиболее интересных деталей в этих докладных записках Молотова Сталину было изменение позиции Советского Союза по вопросу членства Франции в организации, которая впоследствии стала Советом Безопасности ООН. На раннем этапе во внутренней советской документации Франция не называлась в числе членов совета крупных держав – только Китай, Великобритания, США и СССР. Однако в итоговой директиве советского правительства делегации на конференцию в Думбартон-Оксе Франция упоминалась в числе членов будущего Совета Безопасности. В народном комиссариате иностранных дел шли продолжительные дебаты по вопросу будущего положения Франции как одной из крупнейших держав. Некоторые, как и Литвинов, выступали за ослабление Франции и за создание послевоенного альянса СССР и Великобритании; другие выступали за восстановление Франции как державы, способной быть противовесом Великобритании. Вполне вероятно, что изменение отношения советской стороны к членству Франции в Совете Безопасности отражало изменчивую ситуацию в этой внутренней дискуссии. Однако Сталину Молотов объяснил это только необходимостью поддержать американцев, которые изменили свое отношение и согласились оставить место в Совете Безопасности для Франции6.
Советскую делегацию в Думбартон-Оксе возглавлял Андрей Громыко, сменивший Литвинова в должности посла в США летом 1943 г. Ситуация вокруг ее поездки на конференцию осложнялась тем, что Советский Союз намеревался начать военные действия на Дальнем Востоке. Москва не хотела ставить под угрозу свой нейтралитет, вступая в официальные переговоры с участием Китая, который вел войну с Японией и не имел отношения к европейскому театру военных действий. Единственным решением было провести конференцию в два этапа. На первом и наиболее важном этапе (с 21 августа по 28 сентября 1944 г.) американская, британская и советская делегации обсудили создание послевоенной организации по безопасности. После отъезда советской делегации 28 августа к англичанам и американцам присоединилась китайская делегация для отдельной, хотя и имеющей явно второстепенное значение, дискуссии7.
Как и все конференции военных лет, конференция в Думбартон-Оксе проводилась тайно, однако неизбежные утечки информации в прессу все же имели место. Во многих отношениях конференция была успешной, и на ней союзники пришли к согласию в вопросе структуры организации, которой было суждено стать Организацией Объединенных Наций8. Достижению полного и окончательного консенсуса, однако, препятствовали два спорных момента. Первый – вопрос о том, кто должен входить в число членов-основателей организации. Советская делегация хотела, чтобы членство ограничивалось государствами, которые во время войны сражались в составе коалиции Объединенных Наций, и выступали против предоставления членства в ООН нейтральным государствам, многие из которых, по мнению Москвы, помогали странам «Оси» и подстрекали их к военным действиям. Второй – вопрос единства великих держав в том, что касалось действий в целях обеспечения коллективной безопасности. Советы настаивали на том, чтобы все решения Совета Безопасности принимались великими державами единогласно. Как говорилось во внутреннем отчете советской делегации на конференции в Думбартон-Оксе, вопрос о праве великих держав накладывать вето на решения Совета Безопасности «был одним из наиболее сложных вопросов, обсуждавшихся на конференции». Громыко ясно дал понять британской и американской делегациям, что Советы не согласятся участвовать в учредительной конференции ООН, пока этот вопрос не будет разрешен9. Англичане и американцы придерживались позиции, что единогласие должно быть обязательным условием принятия любого решения, однако ни одна из великих держав не должна обладать правом вето, если она имеет непосредственную заинтересованность в предмете спора. Ближе к концу конференции Рузвельт обратился к Сталину с просьбой пойти на эту уступку, однако глава СССР был непреклонен и настаивал на абсолютном и последовательном проведении принципа единогласия, который, по его словам, имел ключевое значение для сохранения единства великих держав, необходимого для предотвращения потенциальной агрессии10.
Из-за того, что окончательное согласие по этим спорным вопросам так и не было достигнуто, конференция в Думбартон-Оксе окончилась на немного пессимистичной ноте, и в прессе появились слухи о разногласиях между странами-союзниками. Сталин прямо обратил внимание на эти слухи в своем выступлении в ноябре 1944 г.: «Говорят о разногласиях между тремя державами по некоторым вопросам безопасности. Разногласия, конечно, есть, и они будут еще также и по ряду других вопросов. Разногласия бывают даже среди людей одной и той же партии. Тем более они должны иметь место среди представителей различных государств и различных партий. Удивляться надо не тому, что существуют разногласия, а тому, что их так мало и что они, как правило, разрешаются почти каждый раз в духе единства и согласованности действий трех великих держав. Дело не в разногласиях, а в том, что разногласия не выходят за рамки допустимого интересами единства трех великих держав»11.
В неофициальной обстановке Сталин говорил практически то же самое. 9 ноября во время дискуссии с членами контролируемого коммунистами Польского комитета национального освобождения он сказал: «Альянс трех держав основан на компромиссе, в котором участвуют с одной стороны капиталистические державы, а с другой стороны – СССР. Это было источником некоторых расхождений в целях и взглядах. Они, впрочем, второстепенны по сравнению с фундаментальным вопросом войны с Германией и установления новых отношений в Европе. Как любой компромисс, альянс также включал в себя определенные конфликтные области. [Но]… не было никаких угроз для самой сущности альянса. Что касается отдельных текущих событий, у каждого из союзников была своя точка зрения»12.
