Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография - Стейси Шифф

усыпальницы и не допустить, чтобы она сожгла сокровища, так остро необходимые Октавиану для решения его многочисленных проблем. От Ирода Октавиан получил представление о том, что такое Восток. Он не может бросить в погребальный костер сказочные богатства Египта, о которых грезили, судачили и слагали легенды со времен Гомера. Долги – единственное, что отделяет его от власти. И еще ему нужна египетская царица, которая, он считает, «намного увеличит блеск и славу его триумфа» [50]. Дион уделяет очень много внимания уловкам и инсценировкам, к которым прибегает Клеопатра в следующие дни, – но он же знает, о ком пишет: это два скользких персонажа, оба в совершенстве овладевшие искусством двуличия. Дион допускает, что Октавиан хочет взять Клеопатру живой, но «не хочет, чтобы она догадалась, что он заманивает ее в ловушку» [51]. Кроткий тихий Прокулей должен пестовать в ней надежду и удерживать ее от желания все спалить.

Несмотря на заверения Антония, Клеопатра отказывается от личной встречи с Прокулеем. Если он хочет говорить с ней, придется делать это через закрытую дверь. Октавиан дал ей определенные обещания. Ей нужны гарантии, иначе она сожжет сокровища. Она постоянно просит дать детям – трое из них сейчас во дворце, под охраной, со своими воспитателями – возможность наследовать царство. Прокулей утверждает, что ей не о чем волноваться. Что она может полностью доверять Октавиану. Клеопатра всегда в этом сомневалась и приняла меры: носит на бедре, за поясом, маленький кинжал – наверняка не впервые ей приходится так снаряжаться. А еще она давно отправила Цезариона вверх по Нилу, прекрасно понимая, что ни на какое снисхождение к старшему сыну ей рассчитывать не приходится. Вместе со своим наставником Родоном и небольшим состоянием он должен сушей добраться до побережья и плыть в Индию, веками поставлявшую Птолемеям слоновую кость и красители, специи и черепаховый панцирь. Прокулей ничего не добивается, зато у него есть возможность внимательно исследовать усыпальницу. Прибывший с запада во главе легионов Антония Гай Корнелий Галл тоже приходит сюда. Рангом Галл выше Прокулея. Еще он поэт и интеллектуал, один из родоначальников любовной элегии, по иронии судьбы посвящающий свои стихи актрисе, которая в свое время была любовницей Антония. И снова ему предстоит обращаться к одной из женщин Антония – кому же еще пытаться уговорить ее сдаться? Галл начинает долгую беседу через дверь, скорее всего мало отличающуюся от предыдущей. На компромисс Клеопатра не идет.

А тем временем Прокулей приставляет лестницу к окну верхнего этажа, через которое поднимали Антония. За ним лезут два раба. Оказавшись внутри, они спускаются на первый этаж и крадутся к двери, где стоит Клеопатра, разговаривающая с Галлом. Одна из ее рабынь первой замечает пришельцев и вскрикивает: «Клеопатра, несчастная, ты попалась!» [52] Клеопатра выхватывает свой кинжал, чтобы убить себя, но Прокулей успевает подбежать и крепко обхватить ее руками. Он отбрасывает кинжал и проверяет, не припрятаны ли яды в складках платья царицы, уверяя ее при этом – как ему и было велено, – что все в порядке. Не стоит ей действовать опрометчиво. Она несправедлива и к себе, и к Октавиану. Зачем лишать его возможности проявить доброту и благородство? Ведь он – и это она уже слышала от другого эмиссара, тоже ставшего перебежчиком, но только о мужчине, чье тело лежит сейчас наверху в луже крови [121], – «милосерднейший из полководцев» [53].

Октавиан приставляет к ней вольноотпущенника по имени Эпафродит. У него четкие инструкции: не дать пленнице умереть, «зорко и неотступно караулить Клеопатру, в остальном же обходиться с нею самым любезным образом и исполнять все ее желания» [54]. Все, что может использоваться для самоубийства, у нее отбирают. Рискнем предположить, что гору ценностей к этому времени тоже убирают из усыпальницы. Однако царице приносят все, о чем она просит, – ладан, масла и пряности – для погребения Антония. Два дня она готовит тело, и нет сомнений, что Октавиан с радостью даровал ей эту милость. Так он может набрать очки и за соблюдение неписаного кодекса воинской чести, и за устройство скандальных похорон, о которых, по его утверждению, просил в завещании Антоний. Клеопатре оставили всю ее свиту, всех приближенных – «чтобы она как никогда раньше надеялась, что у нее будет все, что ей нужно, и не причинила себе вреда» [55]. С тремя ее детьми обращаются соответственно их званиям, и за это она должна быть благодарна новым хозяевам. Люди Октавиана обнаруживают Антилла: его выдает наставник, нацелившийся на огромный драгоценный камень, висевший у шестнадцатилетнего юноши на шее. Сын Антония скрывался в храме, видимо, за массивными стенами Цезариума [56]. Он просит о милости. Солдаты вытаскивают его из храма и обезглавливают. Наставник, не теряя времени, крадет с тела камень, за что после будет распят.

Клеопатра просит и получает разрешение своими руками похоронить Антония. Она, Ирада и Хармион проводят церемонию «с царским великолепием». Женщина того времени горюет, не щадя себя: здесь и ритуальный плач, и биение себя в грудь, и раздирание кожи [57]. Царица так отдается этому действу, что к концу погребения (состоявшегося, видимо, 3 августа) ее грудь воспаляется и покрывается язвами. В ранки попадает инфекция, начинается лихорадка. Клеопатра рада: если она теперь откажется от еды, то сможет умереть тихо, укрытая от римских глаз. Она советуется с Олимпом, врачом, он обещает ей помочь. Однако Октавиан скоро узнает, в каком она состоянии. У него в руках козырь не хуже того, каким еще недавно были сокровища в руках Клеопатры. Он начинает «угрожать ей расправою с детьми» – это еще один вид оружия, признает Плутарх, причем самого эффективного [58]. Клеопатра сдается и больше не отказывается от пищи и лечения.

А Октавиан уже успел купить себе расположение александрийцев, что едва ли могло ободрить Клеопатру. Ближе к вечеру 1 августа, в день смерти Антония, полководец въехал в город с заранее приготовленным свитком. Он всегда записывал по-латыни, что собирался сказать; эта его речь была потом переведена на греческий. В гимнасиуме, где не так давно Антоний и Клеопатра короновали своих детей, Октавиан взошел на специально сооруженную платформу. Горожане в ужасе распростерлись у его ног. Он велел им встать. Он не причинит им вреда. Он решил пощадить их город по трем причинам: из уважения к Александру Македонскому; из собственного восхищения Александрией, «богатейшим и величайшим из всех городов» [59]; и из-за Ария, греческого философа, стоящего рядом с ним. Суть в том, рассуждает Дион, что Октавиан не решился «наносить непоправимый вред такому