Этот список, составленный по «Справочнику начальствующего состава ВМС РККА» 1934 года, далеко не полный. В отчете по боевой подготовке Балтийского флота за 1931 год подведен итог только по плавсоставу: «В начале текущего года… за контрреволюционную вредительскую работу было взято ряд командиров флота — бывших старых офицеров, причем большое число пало на плавающий состав: так, командиров соединений было взято 3 чел. (соединений было четыре. — С. З.), начальников штабов соединений — 2, командиров дивизионов — 3 чел., командиров кораблей — 7 человек…» «В результате арестов и перемещений: из 8 командиров соединений (видимо, и плавающих, и береговых. — С. З.) вновь назначено 5, из 8 командиров дивизионов 5, из двух командиров линкоров 1, из двух командиров кораблей 1 ранга 2, из 20 командиров кораблей 2 ранга 17 (из них на эсминцах из 12–10), из 9 командиров подводных лодок 5»[180].
Кончилась кампания, наступила зима, корабли не плавали. А случись весь этот ужас летом, не раз думал Галлер, пришлось бы флот ставить на прикол. Теперь к началу кампании 1931 года придется заново готовить командиров. Об этом говорили друг с другом Галлер и Викторов как-то вечером, засидевшись в салоне на «Октябрьской революции». «А что, Лев Михайлович, не близится ли и наш черед?» — спросил тихонько наморси и забарабанил пальцами по столу. Галлер нахмурился: «Сие от нас не зависит. Пытался поговорить с Киреевым, через него как-то за посаженных вступиться — и слушать не хочет. Ходит чернее тучи. Не может, видно. Только и остается что через сестер передачи отправлять на Шпалерную. Моя сестра старшая — Анна Михайловна носит, благо, не работает, стара…» Он встал, подошел к иллюминатору, за которым несся снег январской вьюги. Что-то будет дальше?
Весной освободили осужденного на десять лет и уже назначенного на этап Б. Б. Жерве — он остался преподавать в Москве; затем Л. Г. Гончарова и Ю. А. Добротворского — эти вернулись в академию. Но больше никого не освободили, а передачи для Белли, которые носила Анна Михайловна, не принимали — значит, вывезли на Ленинграда. Жерве поместил в «Морском сборнике» покаянную статью о своих ошибках, A. П. Александров тоже напечатал статью, только не покаянную, а «против реакционных теорий на военно-морском научном фронте», в которой объявил «теорию владения морем» вредительской. Теперь этот «теоретик», подумал Галлер, может резвиться беспрепятственно.
А ведь немногим более двух лет назад, в мае 1928 года, именно М. А. Петрову было доверено выступить на расширенном заседании РВС СССР с докладом «О значении Морских Сил в системе вооруженных сил страны». Присутствовали все командующие военными округами и флотами, первым докладчиком был начальник штаба РККА М. Н. Тухачевский. Как гордился Михаил Александрович Петров принятым тогда решением Реввоенсовета! В нем говорилось, что при развитии ВМС необходимо «стремиться к сочетанию надводного и подводного флотов, береговой и минно-позиционной обороны и морской авиации…»[181]. Кто теперь ответит Александрову — нет в академии Жерве, нет Миши Петрова. Он, правда, освобожден, но отстаивать истину не будет уже никогда.
Между тем жизнь продолжалась, надо было работать. И Галлер нагружал себя, как мог, — по максимуму, лишь бы не думать о происшедшем. Следовало прикинуть возможности артиллерийского боя с финскими броненосцами, постройка которых шла к концу, пересмотреть наставления по обороне дивизии на переходе морем: ведь возросли скорости авиации и торпедных катеров, проработать организацию стрельбы линкоров с самолетом-корректировщиком по берегу. И наконец, продумать планы наставлений по боевому использованию сторожевиков приданного линкорам дивизиона. Проводил, как всегда, и занятия, и игры с командирами и штабом. Впрочем, командиры линкоров «Марат» В. И. Иванов и «Октябрьская революция» Н. Н. Несвицкий дело знали. Николая Николаевича Несвицкого, всегда молчаливого, угрюмого, Галлер помнил еще с гражданской, когда тот командовал «Азардом», и по совместным занятиям на КУВНАС. На линкор Несвицкий пришел после командования черноморским крейсером «Червонка Украина», сменив В. И. Иванова, переведенного на модернизирующийся «Марат».
Главной своей задачей на зиму 1931 года, однако, Лев Михайлович считал обеспечение модернизационных работ на «Марате». Не раз бывал он на Балтийском заводе, добиваясь ускорения ремонта, строгого выполнения согласованного с флотом графика. Бывало, что на заводе встречался с С. М. Кировым, Первый секретарь обкома не только почти каждую неделю звонил директору, чтобы узнать о ходе ремонта, но и приезжал посмотреть на месте, как идет дело. Сергей Миронович интересовался мнением Галлера о боевых возможностях линкоров, спрашивал, как они будут вести бой, если к Кронштадту двинется эскадра англичан или французов — такая возможность в то время не исключалась. Галлеру нравился его живой интерес к флоту, желание помочь. По рассказам: Б. П. Новицкого, не раз они вели разговор и о будущем строительстве новых эсминцев и крейсеров, подводных лодок и боевых катеров. Говорили и об авианосцах. «Погодите, Лев Михайлович, — улыбался Киров, — будут, будут вам новые корабли, дайте срок. Какие — определим Реввоенсовет СССР…»
Прошла зима. Галлер вышел в море на «Марате», закончившем модернизацию. Теперь котлы линкора работали на мазуте — ушли в прошлое выматывающие людей авралы по погрузке угля. Над башнеподобной мачтой вознесся командно-дальномерный пост с двумя восьмиметровыми оптическими дальномерами. В этом посту в бою должен был находиться управляющий огнем главного калибра. Увеличилась и дальность огня 305-миллиметровых орудий — вырос возможный угол их возвышения. Для защиты от бомб и снарядов толще стала броня пaлубы. «В общем, после модернизации линкор стал сильнее, защищеннее», — подвел итог Галлер. Он еще послужит флоту! Теперь, с осени, наступает очередь модернизации «Октябрьской революции». И нужно учесть опыт переделок на «Марате», опыт плавания в Севастополь «Парижской коммуны» — линкор должен стать и мореходнее.
В конце сентября 1931 года произошло еще одно радостное для флота событие: Галлер принял в состав своего соединения первый сторожевой корабль «Ураган». Ему нравился этот сторожевик водоизмещением 610 тонн, вооруженный двумя 102-миллиметровыми орудиями, тремя зенитными автоматами и трехтрубным торпедным аппаратом. Мог он и мины поставить, и атаковать подводную лодку глубинными бомбами. Лев Михайлович поблагодарил за хороший корабль главного конструктора В. А. Никитина, конструктора турбозубчатого агрегата Б. С. Фрумкина, Н. В. Алякринского — начальника НИИВК (Научно-исследовательского института военного кораблестроения), с которым у него установились дружеские отношения. Теперь, построив первый при Советской власти надводный корабль, получив немалый опыт, корабелы могли приступать к работе над новыми проектами — лидеров эсминцев и эсминцев, крейсеров.
