«Не спи, проснись, не спи», — глухо, будто из-под земли, слышится ее голос. «А, так это только сон», — облегченно кто-то думает за меня. А я проваливаюсь в небытие.
Открыла глаза, чувствую, что лежу на чем-то мягком, а надо мною холодное небо с недобро сверкающими далекими огоньками. Они, как безмолвные свидетели, бесстрастно наблюдали с высоты за происходящим на земле безумием.
Смутно помню, как несли меня в какую-то закрытую машину, стали растирать снегом. Потом укутали, дали выпить целую кружку чего-то обжигающего. Больше ничего не помню. Очнулась в какой-то теплой комнате — жива-здорова. Но долго еще болели пальцы ног и рук.
У Оли был перелом ноги. Из госпиталя она убежала, вернее, ее унес друг Володька. На дежурство и обратно он носил ее на руках.
Спасением своим мы были обязаны нашим ребятам-связистам. Когда они стали поднимать ящик, никто и не догадывался, что под ним увидят нас, запорошенных снегом.
Потеряли мы много своих людей. Погибли две девушки из нашей роты. Даша-Дашенька, которую мы любили за ее голосок. Как она пела! Все, кому довелось слышать ее пение, были уверены, что она станет певицей. Не успела…
И Ирочка, недавно прикомандированная к нам. На Урале ее ждала мама и маленький сын. Не дождались…
Однажды утром моя подружка Оля говорит: «Вставай, быстро одевайся, едем!» Меня не надо уговаривать и тем более объяснять куда и зачем. С Олей хоть на край света. Я мигом собралась. Сели в машину и поехали. «К Володьке!» — услышала я. Вот это да!
Володька — ее любимый, верный друг. Он — радист. Место работы — с виду обыкновенная крытая машина с зарешеченными окнами и дверью. У нас в роте их несколько. Обычно они располагались не в населенных пунктах, а где-то поблизости от села. Я так и не узнала почему. То ли слышимость там лучше, то ли подальше от любопытных. У них там особая атмосфера, они напрямую связаны с небом. Радисты — особый народ. Они пользовались большим уважением.
Мне было приказано сидеть на лужайке, дышать свежим воздухом. Оля по лесенке взобралась внутрь машины к Володьке. Послышался смех, шушуканье, потом все стихло. Изнутри долетали приглушенные голоса, прерываемые свистом и шумом.
Я удобно устроилась на большом стоге сена, глядя в небо. «На небе ни облачка», — всплыла знакомая с детства фраза. Небо чистое, светлое, с легкой голубизной. Хорошо, спокойно, мирно!
Вдруг мое внимание привлекли откуда-то появившиеся в небе две маленькие звездочки. Я сначала не поняла, что это самолеты. Серебристые птички беззвучно и беззаботно порхали в небесном голубом море. Они гонялись друг за другом, делая виражи, падая вниз и тотчас взмывая вверх.
Сначала я не обратила внимания на огоньки, мелькавшие между ними. А огоньки то исчезали, то опять появлялись. Зрелище это было необыкновенное и интересное, но вместе с тем какое-то тревожное и настораживающее. Я уже поняла, что это самолеты. В их кружении чувствовалась исступленность, опасность и враждебность.
Выпрыгнула из машины Ольга и остановилась рядом, запрокинув голову.
— Воздушный бой, — тихо сказала она.
— Оля, а что это за золотые точечки между ними? — прошептала я. И, не услышав ответа, догадалась! Стало так страшно, будто и я там, рядом с ними, эти точки прямо сейчас прожгут и меня. Теперь с неба стали доноситься слабые, легкие щелчки и прерывистый звук моторов.
Слышала не раз, как погибали летчики в воздушных боях, но видеть это никогда не приходилось. И, естественно, представлялось такое далеко не так. Сердце сжалось от наблюдаемого.
Из машины-рации доносились скрежещущие звуки, визг и свист. На фоне этого гула и свиста вдруг послышались голоса: «А… гад… не уйдешь… я тебя… ну мать твою… я сейчас! Сашка, Сашка!» И другой голос: «Держись, друг, я…»
И вдруг в небе одна точка оторвалась в сторону. Другая сразу последовала за ней. И голос из машины-рации: «Сашка, друг, прощай! Иду на та-ра-н…»
Последнее растянулось отчаянно-дрожащим, победным, как «ура-а…». Несколько мгновений они летели друг за другом. Но вдруг точки соединились, появился огненный шар и, оставляя за собой черный хвост, стал опускаться вниз. Послышался взрыв — глухой, далекий.
А где же вторая звездочка? Ее я не увидела, а увидела стремительно падающую черную точку. Потом и она пропала…
Рядом стояли наши ребята, бледные, с поднятыми вверх головами, со стиснутыми губами. Смотрели долго. Но того, что хотели увидеть, не увидели. Парашюта.
Но наблюдали за всем этим не мы одни. Слева показался самолет того самого друга Сашки. Летел он на помощь другу, но не успел и долго-долго кружил в том месте, где только что была смертельная схватка.
Вот так однажды мне довелось увидеть, как совершают подвиги…
Перебазировка была трудной и долгой. Ехали мы почти сутки по бездорожью. Накануне в этих местах шли ожесточенные бои — все изрыто, искорежено.
Машины шли медленно, бесконечно маневрируя. Приходилось объезжать воронки от бомб, сворачивать то вправо, то влево, возвращаться назад, петлять. Проваливались в ямы, взбирались на холмы, буксовали, завязнув в рытвинах. Моторы ревели и глохли. Нас трясло и мотало, выворачивая внутренности.
Несколько раз приходилось спешиваться, чтобы не вывалиться из машины. Наблюдая со стороны за опасными маневрами вконец измученных шоферов, мы замирали от страха за их жизнь.
Наконец мучения закончились. К утру добрались до назначенного пункта и сразу забыли об усталости. Разбежались по селу в поисках своих, приехавших сюда за день до нас. Нашли Филиппа с его кухней, и он накормил нас.
Недалеко небольшая речка, значит, можно организовать и баню и прачечную. Разделись — и наперегонки в воду, визжим, плещемся. Сразу превратились в девчонок из пионерского лагеря… Мы — молоды, счастье и радость выплескиваем, как излишки.
Речка неглубокая, на дне песок и тина, и от нашей беготни вода стала мутной. Вылезли из воды, легли на теплый песок, оглянулись… Боже! Какая красота вокруг! Море цветов и зелени! Сразу за речкой — лес! Густой, пышный, загадочный!
Лежали, угревшись, на песочке, едва прикрывшись — кто майкой, кто полотенцем. Вдруг в кустах послышался шорох.
— А ну, брысь отсюда, — крикнул кто-то из девушек.
— Пусть посмотрит. Жалко, что ли? — лениво протянула другая.
— Еще чего! — возмутилась Ольга. — Мой Володька меня никогда раздетой не видел.
— Да где ж ему видеть тебя, прижметесь где-нибудь в укромном уголке, пообнимаетесь — и все.
И тут начались откровения, и я навострила уши, сгорая от любопытства. Но тут моя любимая Оля отправила меня к Филиппу узнать, готов ли обед. Прогнала меня в самый интересный момент! Сколько полезного для себя могла бы я почерпнуть!
