давайте так это назовем. Может, там и привидения водились – Дэйв жил в той же комнате, где Джим Уокер спал на газете с лосиной головой на стене и без всякой мебели. Странные вещи там случались.
Когда Дэйв перестал присматривать за административной стороной, это создало еще более скверные ситуации. А поскольку где-то поблизости всегда порхала Джаннет Ли – мы знали ее как подружку Дона Леттса, хотя они уже расстались, – получилось типа: «Не могла бы ты немного помочь, мы реально периодически нуждаемся в администраторе». Какое-то, довольно короткое, время это работало, но потом она начала общаться с Китом, в итоге мы не видели эту пару целыми днями, и ничего толком не делалось.
Не знаю, можно ли когда-нибудь будет понять, в чем заключалась роль Джаннет. Уверен, что она и сама была бы озадачена этим вопросом. В этом-то и кроется радость и одновременно трудность пребывания в PiL – сложно сказать, в чем твоя конкретная роль, потому что у нас нет четко закрепленных задач. Кто бы ни оказался под рукой, он в любой момент должен быть способен справиться с любой ситуацией. Джаннет внесла в наши дела некоторую ясность. Мы не имели возможности заниматься бизнесом или какими-то чертовски скучными финансовыми встречами, потому что пытались писать песни и не могли справиться с остальным на должном уровне. Я там чуть с ума не сошел, пытаясь управлять офисом и заниматься текстами, это было просто невозможно. Отвечая в течение всего дня на телефонные звонки, ты не можешь думать ни о чем другом. Административная структура – антитеза творчеству. Она нужна для того, чтобы иметь возможность создавать, но нереально помимо творчества создавать еще и администрацию.
Отношения между Джаннет и Китом были темные, но по какой-то причине эти двое сильно сблизились. Кто знает? Джаннет выступала в качестве настоящего отвлекающего фактора на рабочем месте. Парни сходили по ней с ума! Некоторые из них работали с нами, например Дэйв Кроу, который безумно влюбился в Джаннет, но держал все при себе, ожидая, что она сама как-то об этом догадается. На какое-то время он погрузился в мир нелепых страданий. Кроме того, поблизости всегда ошивался Джо Страммер. Было очевидно, что многие парни приходили сюда, потому что она им нравилась. На самом деле так устроена жизнь: все постоянно гоняются за кем-то другим. Такова человеческая природа. Просто иногда, если ситуация с отношениями в рабочем коллективе становится слишком запутанной, ее надо как-то решать, иначе образуются всякие группировки и начинается развал.
Иметь дело с Китом и в лучшие времена было сущим кошмаром. Например, он настоял на том, чтобы быть на обложке Second Edition, но потом ему не понравилась фотография – вполне закономерно, они были похожи на искаженные зеркальные изображения, но до него не дошел прикол. В понимании искусства мы с ним были совсем не на одной волне. Ему не нравилось его любое образное изображение. Я понимаю это, но надо как-то двигаться дальше и преодолевать свое большое плохое «я», быть способным посмеяться над собственной глупостью.
Я придумал обложку для нашего концертного альбома Paris Au Printemps [260] и поместил на нее одну из своих собственных картин. Если взглянуть на нее, наверху я, старая козлина, а Кит и Джаннет внизу, как парочка пуделей. Все решили, что обложка получилась очень забавной, кроме Кита, который был глубоко возмущен своим карикатурным изображением. Хотя с чего бы, мне казалось, что картинка довольно хорошо отражает его характер.
Его героиновая проблема становилась все более реальной. В его поведении всегда присутствовал эгоизм, который только усугубился наркотиками. Был один конкретный эпизод, когда я попытался заставить его резко завязать, надеясь, что из него выйдет вся эта дрянь. С тех пор он затаил на меня обиду. Похоже, когда вы помогаете наркоману в подобных ситуациях, он винит не себя за то положение, в котором оказался, а вас. Конечно, это очень неприятно для «жертвы», которая сама себя до этого довела, то есть Кита, но и также невероятно тяжело для помощников, то есть для меня. А когда наркоман приходит в норму, он просто над тобой насмехается. Ох, все как обычно. Полагаю, с таким персонажем, как Кит, нельзя винить во всем наркотики. В любом случае он реально неприятный тип.
Мы делали все, что могли, – все мы, Джаннет, Дэйв, все, кто был в доме, – старались помочь ему, но особой радости ему это не доставило.
Мир за нашей входной дверью представлялся мне не более гостеприимным. Казалось, все знали, что я живу в этом доме. Меня все еще преследовали репортеры из таблоидов, это было ужасно. Возле Гюнтер-Гроув всегда ошивался кто-нибудь с фотоаппаратом. Время от времени я выходил, и болтал с ними, и в итоге со многими познакомился. Тогда все вроде как стало в порядке, потому что они типа такие: «Ты обычный парень, мы все это знаем и топить тебя не будем». И я смог продолжать вести свой образ жизни более-менее спокойно. Честная игра, потому что Гюнтер, конечно, был далеко не приютом монашек.
Совсем другое дело – фанаты. Они вырезали стихи на входной двери и расписывали все наружные стены. Большинство фанатов приезжало с континента. Вообще, фан-база менялась от местных панков до панков со всей Британии, а потом и вообще каких-нибудь детишек из Италии, которые требовали, чтобы их впустили. В какой-то момент это перешло все границы. Где-то за углом располагался небезызвестный «Секс» – теперь он назывался Seditionaries [261], – так что совершенно очевидно, что я оказался на панковской туристической тропе.
Вообще-то я все время пускал фанатов в дом. «Привет!» – «О, здравствуйте, входите!» Но это превратилось в настоящее безумие, потому что среди них появлялось все больше психов, прилипал и абсолютно невыносимых эгоистичных чудаков. Так уж случается. Вся непредубежденность в мире перестает работать в ту же секунду, когда появляется какой-нибудь злобный мудачок, готовый тебя убить. Ты впускаешь их, и они в мгновение ока и безо всякой на то причины становятся отвратительными. Мне было невероятно трудно это принять и терпеть. Попытка найти какой-то пассивный способ вышвырнуть их за дверь никогда не давалась легче, но на ошибках учишься.
Еще одним поводом для беспокойства на Гюнтер-Гроув стал конфликт, который завязался с Джоком Макдональдом, другом моего брата Джимми. У них была группа под названием 4» Be 2», которая шла путем, типичным для какой-нибудь банды фанатов «Арсенала». Тогда было много футбольных группировок, которые начали выпускать пластинки, – «Пистолзы» открыли много дверей.
Джимми и Джок всего лишь хотели, чтобы у них была группа, и в ней
