улыбкой слушать смелое чтение автора. Его интонации – внешне суровые, изнутри разгорячённые. Речь его мелодична: то частушечная, то сурово-песенная; сочетание чистоты родниковой и страстности горького слова. В речи автора ощущается замысел спектакля, который будет называться “Деревянные кони”…
Конечно, Абрамов обладает даром драматургическим: он артистичен. Скопировать его трудно, но зато в читке улавливаешь абрамовскую речь…
Абрамовский ум цепко схватил направление сценического замысла, он дал ему “добро”… Скрупулёзно выверял текст, будучи на репетициях, и впоследствии писал новый, исходя из игры актёра. Часто выступал против театральной престижности, ажитации, компромиссности в театре. Видел “отходы в сторону”, ругал, но и любил».
Удачно найденное Фёдором Абрамовым название повести «Деревянные кони» дало ёмкое заглавие всей пьесе. И это было очень символично. Черниченко по этому поводу в уже упомянутой выше статье писал: «Деревянные кони – образ труда и достатка, старины и надежд, образ и бытовой, и художественный, под коньком на крыше начиналась жизнь, под ним и отходила – к другим поколениям».
Дом Василисы Милентьевны и дом Пелагеи Амосовой – два разных действия спектакля, объединённых одной большой крышей дома-богатыря Русского Севера.
«Здесь всё подлинно – берестяные короба, пестери, бабкины прялки, лавки вдоль стен…» – напишет Юрий Черниченко. Антураж этого сценического дома был действительно изысканным, и всё благодаря работе художника спектакля Давида Боровских. По этому поводу Фёдор Абрамов в своём выступлении перед студентами Архангельского педагогического института 6 мая 1974 года скажет: «Мне очень нравится жёсткое, сухое, графическое оформление. Это сценограф, как сейчас говорят… Давид Боровских. Он специально ездил в Вологодскую область, вывез оттуда всякие берестяные, деревянные изделия, всё это на сцене создаёт, производит определённое впечатление».
Да и сам зрительный зал был оформлен по-особому. Был закрыт традиционный вход и оформлен специальный проход в зал через фойе. Пришедшие на спектакль как бы сами оказывались гостями в большом деревенском доме, попадая в переднюю часть избы – горницу по мостку, через сени, украшенные ситцевыми занавесками до самого пола, шли по домотканым дорожкам мимо подлинной крестьянской утвари и, по сути, сами становились частью происходящего на сцене действа. Все эти художественные изыски помогали зрителю ещё больше почувствовать дух атмосферы деревенской жизни, ещё глубже проникнуться содержанием пьесы.
В постановке Юрием Любимовым были задействованы ведущие артисты театра. Юрий Черниченко в уже упомянутой статье так скажет об актёрском составе: «Три людских поколения, три женские судьбы проходят перед нами: Василиса Милентьевна, годящаяся ей в дочери Пелагея и наследница их Алька. Остальные “действующие лица и исполнители” – аккомпанемент. Но какой!.. И не было в театре Любимова спектакля с таким разнообразием характеров и натур!»
Действительно, обе части спектакля – «Василиса Милентьевна» и «Пелагея и Алька» – просто светились от своего звёздного состава: Василиса Милентьевна – Алла Демидова, Евгения – Татьяна Жукова и Елена Корнилова, Пелагея Амосова – Зинаида Славина, Павел Амосов – Иван Бортник, Алька – Нина Чуб и Татьяна Иваненко… Некоторые актёры приняли на себя и по две роли, как это было с Жуковой, сыгравшей помимо Евгении, невестки Милентьевны в «Василисе Милентьевне», ещё и Маню-большую в «Пелагее и Альке». Корнилова, вышедшая на сцену и в образе Евгении, невестки Милентьевны, и Анисьи, в «Пелагее и Альке», играла роль сестры Павла. Две роли достались и Юрию Смирнову, сыгравшему жителя деревни Пижма Прохора в «Василисе Милентьевне» и Петра Ивановича во второй части спектакля.
Фёдор Абрамов был восхищён игрой артистов.
«Славина – великолепная Пелагея, удивительный артистизм. Одна из лучших артисток нашего времени, играет роль с подъёмом. В роли Милентьевны хороша Алла Демидова. Великое проникновение в психологию возраста, старческого мироощущения», – взволнованно скажет он об игре актрис в своём выступлении перед читателями в Ленинградском доме писателя им. Вл. Маяковского 28 января 1976 года.
Но не просто дались артистам их роли в «Деревянных конях». И если бы не помощь Фёдора Абрамова, то навряд ли сценические образы героев его повестей были бы такими насыщенными правдой деревни, какими они получились в спектакле.
О своей Милентьевне хорошо рассказала в книге «Зеркальный лабиринт» Алла Сергеевна Демидова:
«Перед спектаклем “Деревянные кони” я старалась приходить в театр в хорошем, добром настроении. До его начала, сидя за кулисами, мирно болтала с актёрами, разгадывала их сны, предсказывала будущее. Расспрашивала про детей. Рассказывала про свою бабушку, которая прожила до 90 лет и никому не делала зла…
И я готовила себя на встречу с людьми, со зрителями…
Постепенно на репетициях “Деревянных коней” я стала подбирать для себя и телогрейку, и белый платок, а сверху ещё один – вязаный, и фартук, и кофту – светло-серую, нужно было перебить мой высокий рост разными цветами юбки и кофты (на эскизе у Боровского было коричневое платье в мелкий жёлтый цветочек). Репетиции шли туго. Сначала решили отказаться от пояснительного авторского текста, который читал Золотухин. Сразу же вся вводная часть – характеристика Милентьевны – вылетела. Роли фактически нет, есть тема. А как эту тему играть, на чём строить роль? Как играть видения? Например, с братьями: “Братья-то как услыхали…” На репетициях за моей спиной вставали четыре брата, и каждому было дано по реплике: “Одно только словечушко, сестра… Мы дух из Мирона вышибаем…” и т. д. Потом и от этого отказались, всё перешло в рассказ Тани Жуковой, игравшей невестку. А я братьев “видела” перед собой только мысленно – причём видела не впрямую по рассказу, а по-своему, по своей ниточке воспоминаний…»
Рассказала Алла Демидова в своей книге и о том, как училась образу Милентьевны у двух старушек, что гуляли по переделкинскому писательскому посёлку, с которыми ей всё же удалось познакомиться: «…Пока зрители рассаживались по местам… сидела за кулисами в костюме Милентьевны и вспоминала Переделкино и двух старух, бредущих по дорожке. У одной за спину закинута рука открытой ладонью наружу. Вспоминала… владимирскую бабушку, как она молилась перед закатом, вспоминала добрые поступки людей, вспоминала своё одинокое детство. Успокаивалась. Шла на сцену».
Писатель Сергей Павлович Залыгин, побывав на премьере спектакля, в своей статье «“Деревянные кони” в Театре на Таганке», опубликованной в разделе «Литература и сцена» «Литературной газеты» от 15 мая 1974 года, так писал об игре актёров: «Я знаю абрамовскую прозу – неторопливую, обстоятельную, проникновенную, реалистическую и повествовательную. И по языку, да и по многим событиям – локальную, северную… “Деревянные кони” – наряду с тем, что спектакль режиссёрский, – ещё и актёрский спектакль. Из всего того, что я у Любимова видел, это, пожалуй, самый актёрский спектакль, с самой реалистической игрой, можно даже сказать, с игрой то и дело традиционной, классической…»
Близкий друг Фёдора Абрамова Леонид Якименко восторженно, но и с критическим анализом сообщал в письме:
«Чувство потрясённости,
