В своих мемуарах А.С. Яковлев вспоминает такой разговор, произошедший у него в кабинете Хозяина:
«За длинным столом сидели почти все члены политбюро. Сталин вышел навстречу, поздоровался, потом взял со стола какой-то документ и стоя, не приглашая, как обычно, сесть, начал читать его вслух без каких бы то ни было объяснений.
Это было письмо одного из конструкторов, в котором он просил разрешить ему осуществить разработанный им проект. Конструктор писал, что не может рассчитывать на поддержку наркомата, где делом опытного самолетостроения руководит Яковлев, который, будучи конструктором и боясь конкуренции, не пропустит его проекта… А закончил он письмо обещанием выполнить задание, если оно ему будет поручено, и показать, что он может дать стране самый лучший, самый быстроходный и самый мощный по вооружению истребитель…
Сталин кончил читать, не спеша, аккуратно сложил листики.
– Ну, что скажете?
Я был крайне расстроен, но сказал:
– Конструктор этот ко мне не обращался.
– Ну, а если бы обратился?
– В таком случае мы рассмотрели бы проект и, если бы он оказался хорошим, внесли бы предложение в правительство о постройке самолета…
Шахурин тоже в первый раз слышал о проекте и ничего сказать не мог. Тогда Сталин заявил:
– Конечно, он должен был прежде всего поговорить с вами. Не поговорив, сразу писать жалобу – не дело. Я не знаю, что это за проект, может быть, хороший будет самолет, а, может, и плохой, но цифры заманчивые. Рискнем, пусть построит. Кстати, во что обойдется такой самолет?
– Я думаю, что миллионов девять-десять…
Я уже был в дверях, когда услышал вдогонку:
– А конструктора за жалобу не притесняйте, пусть построит, рискнем с миллионами, возьму грех на свою душу.
Само собой разумеется, конструктору была оказана необходимая поддержка. К сожалению, несмотря на большие затраты, самолет у него не получился и при первом же полете разбился. При этом, пытаясь спасти машину, погиб один из лучших военных летчиков-испытателей – Никашин».
Яковлев не стал называть имя конструктора, но уже сам факт гибели летчика-испытателя заставил предпринять поиски автора письма «в инстанцию». Выяснить это удалось, проследив жизнь и смерть летчика Никашина – в документах написано, что он разбился при испытании нового самолета Гу-2 конструкции М. Гудкова. Да, это был уже известный нам по триумвирату создателей ЛаГГа М. Гудков.
Письмо это наводит на многие размышления. Сталин уже привык к тому, что ему приходится разбираться и с марками выплавляемой стали, и с сортами пшеницы, которые выводили самодеятельные селекционеры по всей стране, он решал, какая толщина отливки картера должна быть на моторе В.Я. Климова и дать или не дать десять миллионов рублей на строительство самолета, чертежей которого не видел ни один специалист. Хозяин, одним словом. И только беззаветно любившие вождя люди могли считать, что он профессионально разбирался в авиации, судостроении, сельском хозяйстве и литературе. А ведь ему как Верховному Главнокомандующему приходилось столь же профессионально разбираться и в вопросах военной стратегии, и об этом ему самому пришлось крепко задуматься, когда через три месяца после начала войны немцы были у стен Москвы. Но для тех, кто беззаветно верил, а Яковлев, похоже, относился к их числу, Сталин был и выдающийся полководец, и знаток авиастроения и вообще «гений всех наук».
И еще о том письме:
«Когда вопрос был решен, Сталин сказал мне:
– Вам, наверное, неприятно, что такие письма пишут. А я доволен. Между прочим, это не первое письмо. Было бы плохо, если бы никто не жаловался. Это значило бы, что вы хотите жить со всем в ладу за государственный счет. Не бойтесь ссориться, когда нужно для дела. Это лучше, чем дружба за счет государства. Не всегда ведь личные интересы людей совпадают с государственными. Кроме того, вы конструктор, у вас большие успехи, вам завидуют, и будут завидовать до тех пор, пока вы хорошо работаете. Не завидуют только тем, у кого нет успехов».
Похвала Сталина многого стоила, но Яковлев знал, что когда-нибудь Хозяин поинтересуется, в чем выражаются «большие успехи». Пока в активе Яковлева было семейство, порожденное Як-1, в котором, Александр Сергеевич это знал лучше всех, заложены большие резервы. Про опыты с ББ-22 и Як-6 он старался не вспоминать – отечественную авиацию они не обогатили.
Закончим тему о жалобах. Яковлев был очень яркой фигурой на авиационном небосводе, его ранний взлет, его решительные действия вызывали пристальное внимание коллег. Многие считали себя обиженными им, причем незаслуженно. Одним из таких людей является воронежский авиаконструктор Сергей Александрович Москалев, автор оригинальных конструкций самолетов марки САМ (САМ-5, САМ-13 и др.). В своей книге «Голубая спираль» он прямо обвиняет заместителя наркома в лоббировании своих интересов в ущерб другим.
Не будем вдаваться в подробности давней ссоры, но помнить о претензиях коллег к Яковлеву будем, тем более что они ему потом аукнутся. Но это будет много позже, а сейчас главное – война.
Истребитель «Як» – оружие победы
Да, истребитель, с которым Александр Сергеевич Яковлев, вернее, его конструкторское бюро вошло в войну, был Як-1. По неприхотливости, простоте конструкции он вполне соотносился с описанным выше самолетом. Но поразительное дело, самолет с деревянными лонжеронами, с полотняными крыльями «на клею и шурупах» оказался вполне достойным своих именитых соперников, которыми когда-то немцы хотели поразить советских специалистов, показывая им перед войной свои заводы. На этом легком, маневренном, прекрасно вооруженном самолете наши летчики бесстрашно вступали в бой с любыми немецкими машинами, будучи уверенными, что наш «ястребок» ни в чем не уступает противнику. Московская битва, Сталинград, жестокие оборонительные бои 1941–1942 годов – все вынес неприхотливый Як-1. Вероятно, это было неприятным сюрпризом для немцев, которые были уверены, что их самолеты самые лучшие, у русских нет в запасе ничего, что могло бы противостоять люфтваффе, а навстречу им вышли и Як-1, и Ла-5, и непревзойденный Ил-2, и «доставший» Берлин в первые же месяцы войны Ил-4, пикирующий бомбардировщик Пе-2. Да, их, новых самолетов, как мы уже отмечали, было еще немного, война застала авиапромышленность в самом начале ее перестройки, что дало Гитлеру возможность заявить, что «в первые недели войны мы уничтожили русские ВВС, и им теперь не подняться».
