Но в военное время о мирном можно лишь вспоминать. Едва начался спектакль, как театральный администратор довольно громким шепотом стал выкликать Синицына. Вслед за Александром меж кресел потянулись те, кто хотел насладиться «Периколой». Спектакль скомкался, а администратор тем же горячим шепотом продолжал уже в фойе повторять «обком партии», «срочно», «товарищ Сталин» и подталкивал к выходу растерявшихся конструкторов. Они сели в стоявшую у подъезда машину, и она помчала по единственной асфальтированной улице Чкалова от театра к обкому. Целых четыре квартала.
Бледный от волнения секретарь обкома тихим свистящим шепотом прошипел: «По театрам вас носит, а тут за вас отдувайся». И подал Синицыну трубку. Александр услышал голос Яковлева, который говорил из кабинета Сталина. Шеф был разгневан: он ждал рапорта о прилете машины, а она, оказывается, и не вылетала!
Аплодисментов не получилось. Вернее, они были отложены, а отложенные восторги, это как вчерашние щи…
На следующий день Болотов педантично осмотрел машину и вместе с группой создателей «самолетика», как он назвал его, устремил Як-6 на Москву.
Сделав положенный круг над Ходынкой, испытатель посадил новый самолет и стал заруливать к ангару. У ангара толпился народ, все больше военный. Этому удивляться не стоило бы, если прилетевшие не рассмотрели бы, что военные все больше высокого ранга – генералы да полковники. От группы отделился Яковлев и еще один немалый чин (им оказался Шахурин), они подошли к остановившемуся самолету, и Александр Сергеевич, до сего момента не видевший своего нового самолета, едва выслушав рапорт, спросил:
– Самолет исправен? Да? Хорошо. Сейчас организуем полеты.
Яковлев, видимо, был уверен в аплодисментах.
После того как самолет заправили, а чины разных уровней осмотрели его, в левое командирское кресло сел известный летчик-испытатель Георгий Шиянов, в правое – Болотов.
«Самолетик» был по-яковлевски красив и летал он тоже красиво, смотреть на него было любо-дорого.
После первого полета Шиянов вылез из кабины и в восторженных тонах отозвался о машине. После него еще несколько летчиков слетели на ней по кругу и тоже дали Як-6 высокую оценку, хотя и не столь восторженную, как у Шиянова.
А Яковлев принимал поздравления. Ему жали руку и нарком, и начальник ЦАГИ Н.С. Строев, и давний друг и учитель В.С. Ильюшин.
Нечего и говорить, что после таких оценок (Г. Шиянов: «Самолет простой в управлении, доступен даже летчикам средней квалификации, он проще, чем У-2», Ильюшин: «Самолет хороший, таких нам потребуется тысяч десять») Як-6 был запущен в серию на Чкаловском заводе.
За простоту, неприхотливость Як-6 быстро заслужил среди рабочих завода, среди технического персонала шуточное прозвище Иван-Дуглас, и вскоре он стал поступать в эксплуатацию, и шли эти самолеты, что называется, нарасхват. Поначалу все было замечательно, но потом, видимо, на Як-6 стали садиться летчики «средней квалификации», а других, собственно, во время войны, в условиях постоянной убыли летного состава, и не было. И тут случились – одна за другой – несколько катастроф. Восторги сменились недоумением, и выяснилось, что самолет очень строг в управлении, требует высокого мастерства пилотирования, самого первого замечания Болотова так и не учли создатели «Иван-Дугласа». Дорабатывать его в ходе войны не было времени, и большой серии Як-6 не получилось. Равно как и аплодисментов. И теперь только Александр Сергеевич понял, как ему повезло, что самолет тогда в Чкалове задержался на сутки, ведь если бы приехал тогда на аэродром вождь, все могло бы сейчас кончиться плохо. Он непременно узнал бы, что Яковлев своей властью остановил производство Як-6 на Чкаловском заводе, уступив стапеля самолету Ще-2 конструктора А.Я. Щербакова. А фронт так и не получил долгожданного ночного бомбардировщика – хоть деревянного, хоть полотняного – и приходится использовать на фронте в качестве «ночного бомбардировщика» старый По-2 конструкции все того же Поликарпова.
Чем же «взял» Яковлев вождя? Ведь не побоялся же он «впаривать», как сейчас говорят, фронту заведомо негодный «бомбардировщик» с двумя моторами М-11, которые могли поднимать только самолеты типа По-2. На что рассчитывал после конфуза с ББ-22? Но все сходило ему с рук, и толпы «чинов» приходили на аэродром, жали ему руки, поздравляли.
Все непостижимо уму в этой связке Сталин – Яковлев…
Если нужен был бомбардировщик, то не деревянным же «Дугласом» надо было заниматься, а тем, что, действительно, могло бомбы нести!
«У нас была тогда единственная авиадивизия Ту-2, которая сыграла большую роль при прорыве обороны финнов на Карельском перешейке в июне 1944 года и их разгроме. Имея на вооружении Ту-2, мы могли посылать их в бой без прикрытия истребителей, так как они имели большую скорость. Эта дивизия заменяла нам тогда пять дивизий Пе-2: на Ту-2 мы брали бомбовую нагрузку 3000 кг, а Пе-2 только 600 кг. Как же я мог, как командующий ВВС позволить выключить эту дивизию с боевой работы, снять ее с фронта для доведения и устранения дефектов, которые можно было устранить в порядке доводки».
А.А. Новиков, командующий ВВС КА
Анонимка – оружие бюрократа
Нет сомнения, что деятельность молодого конструктора, вознесенного Сталиным на Олимп авиастроительного наркомата, вызывала пристальное внимание его коллег. Хотел было написать «менее удачливых коллег», но понял, что это было бы неправильно. Вряд ли это большая удача для «действующего», а не номенклатурного главного конструктора часть своего драгоценного времени тратить на чиновничью (пусть и очень важную) работу, и последующая история авиапрома показывает, что руководители творческих коллективов крайне редко соглашались сменить конструкторскую доску на кресло в министерстве. В случае с Яковлевым все сложнее: тут надо учитывать и время, в котором происходили взлет и становление молодого конструктора, и личность Сталина, и честолюбивый характер самого Александра Сергеевича.
В меру своих сил, а энергии и сил Яковлеву в те годы было не занимать, он старался добросовестно работать, совмещая полет мысли конструктора и земную рутину наркоматской работы. Особое внимание Александр Сергеевич придавал тому, чтобы, упаси боже, никто не смог бы заподозрить, что у него есть любимчики или недруги среди конструкторов или ученых отрасли. Но, верно говорят, нет святых в аду! Не могут быть довольными все и всем. Ну, не могут! Потому что не могут… И недовольство в советском обществе выражалось одним путем: анонимными письмами в вышестоящие инстанции, доносами, жалобами. Тоже анонимными. В авторитарном обществе анонимка весьма действенное оружие. Как нас учили, что оружием пролетариата являлся булыжник, так и у бюрократа таким же оружием являлось письмо в вышестоящую инстанцию.
