Установление в Англии таких высоких норм на подготовку солдат свидетельствовало о силе Вильгельма как правителя феодального государства. Не менее важны правила, определявшие служебный долг королевских вассалов и число рыцарей, которое они были обязаны привести в королевское войско. Здесь важно понять, что количественная норма была скорее теоретической. Крупные землевладельцы могли и не соблюдать ее с абсолютной точностью, но, если численность предоставленного королю отряда была меньше оговоренной, лорд был обязан пополнить его за счет наемников. И только рыцари, остававшиеся в распоряжении феодала после выполнения норм по комплектованию королевской армии, считались лично его воинами, которыми он мог распоряжаться по своему собственному усмотрению. Вполне естественно, что в интересах короля было иметь в своем распоряжении как можно больше воинов. Вместе с тем наличие небольших воинских формирований, подчинявшихся своему сеньору, также служило укреплению порядка в государстве. Важно было лишь соблюсти правильные пропорции в численности тех и других и обеспечить условия, при которых они взаимодействовали бы друг с другом. Похоже, что в Англии к концу царствования Вильгельма Завоевателя в этом плане сложилась ситуация близкая к идеальной.
Особенно рельефно его успехи проступают в сравнении с ситуацией в самой Нормандии, где воинов, остававшихся во владениях крупных феодалов, было значительно больше, чем тех, кто был подготовлен для королевской службы. Например, в 1072 году епископ Байе, чьи владения сформировались во времена епископа Одо, согласно «долгу служения», должен был предоставить в королевскую армию двадцать рыцарей, а службу в его землях несли не менее ста двадцати. Управляющий Танкарвилля имел в своем распоряжении девяносто четыре воина, а на королевскую службу должен был направлять только десять. И такое положение было скорее правилом, чем исключением. Очень часто в крупнейших нормандских земельных владениях количество рыцарей, имевших лены, было в пять раз больше, чем количество рыцарей, которые были обязаны являться оттуда на королевскую службу. В Англии же, напротив, количество владельцев ленных поместий ненамного превышало число рыцарей, обязанных служить; в 1070–1087 годах эта разница сократилась, поскольку крупные феодалы постепенно избавлялись от рыцарей, служивших у них сверх нормы. В феодальной Англии никогда не было ничего подобного тому, что было характерным для Франции, где Жан, граф Алансонский, выделял ленные поместья ста одиннадцати рыцарям, а на королевскую службу направлял только двадцать, граф Мюлана имел на службе семьдесят три рыцаря, а к королю направлял пятнадцать, Роберт III, владетель Монфор-сюр-Риля, имел сорок четыре рыцаря, а направлял к королю семь. Эти на первый взгляд незначительные подробности на самом деле имели большие последствия. Система, сформированная Вильгельмом Завоевателем в Англии, лишила местных феодалов права и возможности самостоятельно вести войны, а в Нормандии участие рыцаря в личных войнах его господина по-прежнему считалось одной из рыцарских обязанностей.
Несмотря на отмеченные нами существенные различия, нельзя обойти вниманием тот процесс взаимного влияния при формировании феодальной структуры, который связывал обе части королевства. Английский феодализм был в значительной степени нормандским, но и нормандский феодализм к концу XI века стал в некотором смысле английским. В Нормандии становление институтов феодализма происходило медленно. Как уже было показано, даже принцип «долга служения», с которым Нормандия была хорошо знакома, не применялся одинаково к владениям всех крупнейших нормандских феодалов. В Англии между 1070-м и 1087 годами был установлен такой феодальный порядок, при котором права государя как верховного сюзерена с самого начала были законно признаны и контроль за их осуществлением соблюдался неуклонно и сурово. Однако по обе стороны пролива феодальные соглашения заключали одни и те же семьи, и верховный правитель был один и тот же. А потому, если права короля с особой жесткостью утверждались на острове, их признание должно было распространиться и на материк. Так и произошло. Еще в 1050 году, какими бы ни были права герцога в теории, такие знатные семейства, как Бомоны, Тосни или Монтгомери, вряд ли признали бы, что свои земли они получили от герцога как держание на определенных условиях. Но, получив наделы в Англии, представители этих семейств признали такое положение вещей вполне правомочным и исправно выполняли «долг служения» в гораздо большем объеме, чем делали это в Нормандии. К 1087 году уже ни один нормандский владетель не посмел бы заявить, что владеет своими землями не на условиях службы, хотя эта служба в Нормандии была менее почетной, чем в Англии. Нормандцы привнесли в Англию основы феодальной организации общества, но завершение процесса феодальной организации общества в Нормандии стало последствием завоевания Англии.
Таким образом, единство социально-экономического развития нового государства было обусловлено взаимным влиянием герцогства и королевства. Король получил особые права внутри феодальной системы, которую он контролировал, и к тому же предъявлял права на все привилегии английских королей, доставшиеся ему вместе с завоеванным королевским саном. Помимо этого власть Вильгельма опиралась на единство интересов короля и аристократии, которое он, будучи герцогом, так умело сформировал в Нормандии еще до 1066 года. Поскольку феодальная структура англо-нормандского королевства определялась тем, что нормандские аристократы поселились в Англии на условиях, очень выгодных для короля, то управление королевством зависело от отношений между аристократией и Завоевателем.
Центром системы управления был двор – «curia regis». С определенной точки зрения этот двор можно было считать просто двором крупнейшего феодала страны. Повсеместно в обязанности вассалов входило присутствие при дворе своего сеньора. Это правило относилось и к тем, кто получил свои земли непосредственно от короля. Феодальный характер двора Вильгельма стал еще очевиднее, когда король потребовал, чтобы долг служения по отношению к нему выполняли не только светские феодалы, но и служители церкви. «Curia regis» Завоевателя можно считать двором, состоявшим из людей, служивших королю на тех условиях, на которых нормандские аристократы владели своими землями в герцогстве и в королевстве, хотя это утверждение никогда не было верно для всех без исключения. В этом смысле двор короля Вильгельма, по сути, не отличался от двора герцога Вильгельма, который окружал его до 1066 года и назывался «curia ducis». В состав обоих дворов входили члены семьи Вильгельма – его жена и сыновья – и его главные светские и церковные вельможи. Съезды большого двора, которые проводились в Лейкоке ближе к концу царствования Завоевателя, были шире по количеству участников, но в основных чертах походили на съезды, проходившие в Нормандии с 1051 года.
