Сартр был возмущён, что Ольга изменяет Босту, в то время как тот на фронте, рискует жизнью. (Однако сам не отказался бы поживиться той, которая ему так и не дала.) Сартр также злился, что Ольга скрыла свою связь от него. Он отговорил Бовуар сообщать об этом Босту, разве что Бовуар будет готова заменить Ольгу в жизни Боста, чего она сделать не могла, так как Сартр уже занимал главное место в жизни Бовуар. («Накррручено-наворррочено», – как говаривал Аркадий Райкин.)
Красавец любовник Ольги написал воспоминания, где говорил о связи со славянской женщиной из клана Сартра, явно имея в виду Ольгу. И далее он так поясняет очарование славянок:
таинственные по виду, но не являющиеся таковыми на самом деле.
Четырнадцатого июня 1940 года нацисты вошли в Париж. Комендантский час. Пустые безмашинные улицы.
Натали Сорокина вернулась в Париж в объятия Бовуар. Наташка была изобретательной воровкой (вот оно, таинственное очарование славянок) и выкрала два велосипеда, один из которых дала Бовуар. Они разъезжали на велосипедах по опустевшим улицам Парижа.
Одиннадцатого июля Бовуар получила записку от Сартра, где он сообщал, что его взяли в плен.
Вернулась в Париж и Ольга. Беременная. Бовуар устроила ей тайный аборт.
В лагере, где находился Сартр, он чувствовал себя свободным, как никогда ранее. Это была шарашка, где он мог писать своё сочинение Бытие и ничто и общаться с интеллектуалами-заключёнными. Немцы по его просьбе радостно дали ему читать пронацистского Хайдеггера.
(Почти солженицынская шарашка, где он тоже чувствовал себя счастливым. Да только Солженицын не захотел встречаться с Сартром, когда тот ошивался в Москве, – уж слишком Сартр благоговел перед коммунистами всех сортов и особенно московского разлива.)
А Натали становилась всё более и более ревнивой. Она требовала, чтобы Бовуар проводила с ней больше времени. Она караулила Бовуар у отеля, у школы, где она преподавала. Устраивала скандалы, которые стали притчей во языцех среди обитателей отеля, где жила Бовуар.
В сентябре 1940 года вернулся в Париж Бост и стал жить с Ольгой в одном из отелей. Туда же переехала и сестричка Ванда. Этот отель был в пяти минутах ходьбы от отеля, где жила Бовуар. Бовуар и Бост ежедневно встречались на ланче, а также секретно – в отеле. Всё это не мешало Бовуар отчаянно ждать Сартра, видеть перед собой наяву его лицо и мучаться ночными кошмарами, в которых ей представлялось, что он её больше не любит.
Бовуар была в разлуке с Сартром одиннадцать месяцев. В марте 1941 года он объявился в Париже. Сартр в лагере считался гражданским, а нацисты отпускали больных. Он симулировал болезнь, и его отпустили.
Сартр вернулся из лагеря изменившимся человеком. Он не хотел наслаждаться полученной свободой, он хотел действовать и организовать группу Сопротивления.
Сартр связался со знакомыми интеллектуалами, и дюжина их собиралась в отеле в комнате Бовуар. Они быстро пришли к выводу, что это не их дело бросать бомбы и гранаты, а заниматься они будут распространением новостей. Составлять, печатать, разносить. Сартр, под впечатлением кучной жизни в лагере, которую он посчитал социалистической, стал себя считать социалистом. И название для труппы выбрали: Социализм и Свобода. В 1942 году группа распалась после того, как арестовали 19-летнюю бывшую членшу, которая ушла и присоединилась к коммунистической группе Сопротивления. Опасно ведь, как-никак.
Сартр продолжил преподавать в Лицее, где он отказался подписать бумагу, в которой он должен был утверждать, что он не еврей и не масон. Директор лицея тоже состоял в Сопротивлении, и потому Сартру это сошло с рук.
Хотя Бовуар и Сартр жили в одном отеле, все ночи он проводил в отеле, где жила Ванда. Сартр не переставал восхищаться их союзом, мол, и как он прекрасен, и как он вообще. Трилогию Пути к свободе он посвятил Ванде. Бовуар будет хранить молчание о Ванде в своих воспоминаниях и мемуарах – уж слишком большую роль играла эта женщина для Сартра во время войны.
Если Сартр с Вандой проводил все ночи, то Бовуар с Бостом – только одну ночь в неделю. От этого неравенства Бовуар страдала.
К тому же отношения с Вандой у Сартра были открытыми для публики, а Бовуар должна была скрывать свои отношения, так как Воет официально любил только Ольгу. Причём Сартр уже не скрывал от Ванды степень своей близости с Бовуар. Но самое смешное, что Ольга и Ванда жили на содержании у Сартра, и даже Бовуар подбрасывала им денег. Так что бедная Бовуар весьма переживала. (Не могла себе ещё любовников найти? Или умалчивает об этом в своих воспоминаниях?)
Hazel Rowley, авторша книги, безапелляционно заявляет, что на то время Сартр и Бовуар закончили свою половую жизнь друг с другом и с тех пор только дружили, держась за ручки. Спрашивается, откуда ей знать? – неужто на основании того, что пишут эти лгуны и позёры? Чем больше Сартр и Бовуар хотели быть откровенными, тем больше они вставали в позу, которая превращалась в миф, затвердевавший в памятник. И они себя поливали и поливали гипсом переписки и воспоминаний, чтобы окаменеть именно в этой позе.
Авторша ссылается на различные строчки в романах Бовуар и Сартра, подтверждающие, что, мол, всё: любви-сексу – хана.
Бовуар тогда было всего 33 года, но якобы Сартр потерял к ней всякий сексуальный интерес. В воспоминаниях Бовуар высосала из пальца (а авторша книги досасывала) причины сартровского «сексуального безразличия» или «сексуального холода» и пришла к глубокомысленному женскому заключению, что Сартр был не в состоянии отключиться, а постоянно, видите ли, пребывал в состоянии осознания происходящего, и что, мол, секс для него всегда происходил с налётом садизма, поскольку его партнёрша отдаёт своё тело ему, а он никогда не отдаёт своего.
Затем приводится кусок из интервью 69-летнего Сартра, причём не нейтральному лицу, а самой Бовуар. Вот что он говорит, с её слов:
Я был больше мастурбатором женщин, чем ёбарем… Для меня главной и чувственной частью общения были объятия, ласки и поцелуи, которыми я покрывал всё тело… Так как моё оборудование было в должном порядке, эрекция была быстрой и лёгкой, я часто совокуплялся, но без большого наслаждения. Разве что некоторое наслаждение в конце, но весьма слабое… Я был бы вполне счастлив голый в кровати с голой женщиной, лаская и целуя её, но не доходя до совокупления.
А что он делал с женщинами, которые требовали «fuck me hard»[15], но по-французски? Что же за «сексуальное безразличие» овладело Сартром по отношению к Бовуар? Что там за мистику разводят? Если он ёбся каждую ночь с Вандой и она его умаривала, то может оказаться понятным, что у него просто на уже известную вдоль и поперёк Бовуар не хватало желания. Но, с другой стороны, он мог и из вежливости или даже из провозглашённой любви к Бовуар находить время для удовлетворения её желаний, тем более что, как он утверждает, всё, что ему было нужно, – это ласкать, лизать да целовать. Да и о каком там конкретно «сексуальном безразличии» идёт речь? Что Бовуар брала его хуй в рот, обсасывала полчаса, а Сартр, вместо того чтобы кончить, засыпал от своего «сексуального безразличия»? И вообще, это безразличие могло бы наступить, если бы он безвыездно ебал одну только Бовуар, а при постоянной Ванде Бовуар должна была бы казаться ему посвежевшим куском мяса.
