Ганнибал стремительно поскакал к побережью. Там, в армейском штабе, собралась семья Баркидов. После того как возле усыпальницы рассеялся черный дым траурных костров, карфагенские военачальники предложили Гасдрубалу Великолепному командовать ими, заменив Гамилькара. Испанская армия вместе со слонами двинулась маршем, чтобы отомстить за всеми любимого Гамилькара, стереть с лица земли деревни и поработить их обитателей, убивших его.
Новый Карфаген
Прошло еще восемь лет.
В Южной Испании, в условиях полной секретности, произошли перемены (в тех водах, в которые заход римских кораблей был запрещен по договору). Гасдрубал, прирожденный дипломат, сменил тактику Гамилькара, заключавшуюся в агрессивном покорении, на моральное подавление. Он крепил дружбу с иберийскими вождями, осыпал их великолепными подарками и взял себе невесту из иберийской семьи. Говоря современным языком, Гасдрубал постарался закрепить успехи, достигнутые Гамилькаром, и избежать ошибок, допущенных старым воином.
Легкие парусники исследовали реки; долины покрылись зелеными ростками пшеницы; в три раза возросло количество драгоценных металлов, которые везли с гор к пристани в корзинах на осликах и в телегах с впряженными в них волами. Иберия посылала серебряные дары в казну Карфагена, и Гасдрубал приготовился чеканить собственные монеты.
Более того, этот основатель испанского государства покинул древний Гадес на западном побережье ради нового порта на восточном, средиземноморском берегу, на расстоянии не более четырех суток плавания от его родного города. В прекрасной естественной бухте, защищенной мысом, изыскатели Гасдрубала подготовили участок размером в окружности свыше двух миль. Иберы, у которых на этом месте стоял древний храм, называли его Массия. Карфагеняне в предельно короткие сроки расширили канал под храмовым холмом, превратив его в лагуну, и построили вдоль защищенной лагуны верфи. На высоте будущего города они возвели храм в честь финикийского божества Эшмуна, а над внутренней гаванью — небольшой дворец для Гасдрубала. Кроме того, они заложили фундамент защитной стены. Как только заработали причалы, монетный двор начал чеканить новые деньги.
Однако портовый город таких размеров не мог долго оставаться незамеченным с проплывающих мимо судов. Он имел поразительное сходство с Карфагеном в Африке, и наблюдательные торговцы из Массилии (нынешнего Марселя) доложили о нем Риму как о новом Карфагене — Nova Cartago (Картахена). Было очевидно, что здесь строят новый флот.
Эти самые массилийские торговцы (потомки фокейских греков, искусных гребцов) имели торговый порт далеко к северу, выше устья большой реки Эбро, на восточном побережье Скрытой Земли. Живое воображение подсказало им, что хитрые карфагеняне прибирают к рукам прибрежную торговлю. Поскольку город Марсель был союзником Римской республики, он обратился к своему покровителю. По прошествии некоторого времени (римляне никогда не предпринимали таких действий без предварительного обсуждения в сенате) посланники с Тибра предстали перед Гасдрубалом. Они потребовали от него заверений в том, что карфагеняне не станут пересекать линию реки Эбро с оружием в руках.
Благоразумный Гасдрубал дал такое обещание от имени Карфагена.
Тем самым Гасдрубал отрезал свой будущий город от Пиренеев, естественной защиты Испании. Он фактически признал власть Рима здесь, на берегах Эбро, на расстоянии 650 миль от Тибра. Он выиграл, разумеется, бесценное время для собственных приготовлений. «Он проявил блестящее искусство, — сообщали шпионы Марселю, а потом и Риму, — склонив местные племена присоединиться к его империи».
Однако время было на исходе. Через пять лет после договоренности о реке Эбро Гасдрубала убили.
Как свидетельствует традиция, кто-то из вечно недовольных сторонников кельтов ухитрялся захватить власть в Южной Испании. Такой акт был бы типичным для какого-нибудь потомственного кельтского воителя. Существует вероятность, хоть и не доказанная, что убийство Гасдрубала было инспирировано могущественными врагами Карфагена.
Вслед за тем военачальники испанской армии собрались в Новом Карфагене и избрали своим главой Ганнибала. «В нем воплотился для них образ их горячо любимого Гамилькара».
Этот выбор вызвал споры в совете Карфагена. Испанский проект был успешным и уже пополнил казну родного города. Партия Ганнона, враждующая со сторонниками Барки, заявила, что Гасдрубал Великолепный, по сути дела, сделал себя царем по ту сторону моря. Он никогда не был суффетом Карфагена. Что касается юного Ганнибала, как считали старейшины совета, его никто не знал. Прежде чем вверить ему командование в другой стране, твердили приверженцы Ганнона, его следует отозвать в Карфаген, приглядеться к нему и по меньшей мере предостеречь. Старейшины совета терпеливо их выслушали (тройная защитная стена — неприступная защита самого города — была уже возведена) и присоединились к тому выбору, который сделала далекая армия. Они передали вопрос на рассмотрение собранию граждан, которые всегда благоволили Баркидам. Собрание единодушно проголосовало за никому не известного Ганнибала. Это решило исход дела, тем более что в торговый порт из Нового Карфагена в только что построенных кораблях прибыли памятные дары, серебряные слитки, кожи и зерно.
Но вопрос оставался вопросом: чего можно ожидать от юного сына Гамилькара Барки?
В том самом 221 году до н. э. Ганнибалу исполнилось двадцать шесть лет — возраст достаточный для формирования характера. Те, кто замечал в нем сходство с Гамилькаром, вспоминали, как он бросился в бурную реку, наперерез катящимся по ней валунам, увлекая за собой других. Говорили, что он пренебрегал удобными палатками и нередко спал, закутавшись в львиную шкуру, прямо под открытым небом, на земле, под охраной часовых. Он быстро реагировал на возникающие трудности и всегда был начеку. Жару и прочие тяготы переносил не показывая усталости.
Подобное можно было сказать о многих сильных мужчинах. Но Ганнибал отличался некоторыми особенностями. Он ел умеренно, употреблял мало вина, носил грубошерстные темные плащи и головные повязки, а также испанские просторные кожаные сапоги для верховой езды. Выделялся он только красотой инкрустированного оружия и конской сбруи. Это не было свойственно карфагенянам, в том числе и Гасдрубалу Великолепному, зато очень свойственно иберам, отличным наездникам и искусным охотникам.
Ганнибал был к тому же человеком веселым, с иронией относился к себе и окружающим. И это тоже было характерно для народов, населявших юг Испании — экспансивных, живых людей, любителей празднеств, не испытывавших особого благоговения перед древними богами. Даже их быстрая речь имела сходство с финикийской речью Ганнибала. Его юношеские годы прошли в долинах Андалусии. Он знал дерзких женщин со сверкающими наколками на черных кудрях. Одну из них, принцессу Кастулона из племени олькадов, он взял в жены. Нам известно только ее имя — Имильке. По словам поэта, их любовь была необыкновенной. Этот брак, так же как и брак Гасдрубала, мог быть заключен и по чисто политическим соображениям, поскольку олькады были хозяевами на границе между Серебряными горами иберов и внутренним плато варваров карпетанов, которые не признавали ничьего господства.
