По воспоминаниям участников совещания, выступление Кольцова было блестящим, но отчета о вечере в прессе почему-то не появилось.
Оказалось, что, закончив доклад около 9 часов вечера, Кольцов отправился в редакцию «Правды». Войдя в свой кабинет, он увидел там четырех человек в военной форме. Быстро подойдя к своему столу, он протянул руку к трубке кремлевского телефона. Но его остановили: «Там знают».
Вскоре Кольцов оказался на Лубянке. Цель его ареста состояла в том, чтобы еще раз припугнуть интеллигенцию, показать, что топор «революционной законности» может обрушиться на любую голову, независимо от наград, заслуг, популярности. Сталин сделал все это продуманно.
Однажды руководитель Коминтерна Георгий Димитров обратился к Сталину с просьбой освободить из заключения под его поручительство нескольких немецких коммунистов.
Сталин только развел руками: «Ну что я могу с ними поделать, Георгий? У меня самого все родственники сидят».
Этой репликой он дал всем понять, что не стоит, бесполезно обращаться к нему с просьбами помочь освободить невинно репрессированных дорогих им людей — он им не помощник, не для того сажал, чтобы потом освободить. (Генрих Боровик. Статья «Жестокие забавы вождя…». «Литературная газета», 2000, № 3.)
У Сталина было развито чувство юмора, правда, с явным преобладанием черных, мрачных оттенков.
В очень тяжелое для страны время генерала Рокоссовского освободили из заключения, привезли в Кремль. Ввели в кабинет Сталина. «А-а, Рокоссовский, что-то я вас в последнее время не видел. Где это вы пропадали?» — «Был арестован, товарищ Сталин. Сидел в тюрьме». — «Нашел время сидеть», — отреагировал Сталин и сразу перешел к обсуждению дел на фронте, для чего и вызывал Рокоссовского.
На большом прощальном банкете в Кремле в честь пребывания в Москве французской делегации в ноябре — декабре 1944 года Сталин находился в прекрасном расположении духа, много шутил.
Французам особенно запомнились тосты Сталина за Л.М. Кагановича и маршала авиации А.А. Новикова:
— За Кагановича! Каганович — храбрый человек, он знает, что, если поезда не будут приходить вовремя, его расстреляют. (В зале смех, аплодисменты.)
— За Новикова. Это очень хороший маршал. Он создал нам прекрасную авиацию. Если же он не будет хорошо делать свое дело, мы его повесим!
Можно представить настроение маршала авиации от таких слов! (Кстати, шутка Сталина вскоре превратилась в быль — в апреле 1946 года А.А. Новиков был арестован якобы за приемку недоброкачественных самолетов.)
А Сталин продолжал шутить: «Обо мне говорят, что я чудовище, а я, видите, даже шучу по этому поводу. Значит, я не так и ужасен».
По наблюдениям членов французской делегации, Сталин выглядел на встречах с ними состарившимся человеком с морщинистым желтоватого цвета лицом, крайне пресыщенным, потерявшим ко всему интерес, говорившим обо всем с чувством опустошенности. Настоящего диалога с ним у них не получалось. По их мнению, Сталин — человек с таким количеством обличий, что сущность его было трудно распознать. Он был бестактен. Это чудовище.
Своими впечатлениями о Сталине во время этого визита в Москву поделился генерал Шарль де Голль в своих мемуарах:
«Коммунист в форме маршала, диктатор, скрывающий свое коварство, завоеватель с личиной добряка — он старательно пытался создать обманчивое впечатление. Но его страсть была настолько неутомима, что часто проступала наружу, излучая какое-то мрачное обаяние».
На обратном пути в Париж, в поезде, генерал де Голль задумчиво сказал: «С этими людьми нам придется иметь дело еще сто лет». (Жан Лякутюр, Ролан Мель. Статья «Кремлевский маршал».)
В мае 1944 года возникла реальная опасность покушения немецких спецслужб на Главнокомандующего Народно-освободительной армией Югославии (НОАЮ) маршала Иосипа Броз Тито и руководителя Советской военной миссии при его штабе генерала Н.В.Корнеева.
В ходе спецоперации «Эндшпиль» Тито, его штаб и члены Советской военной миссии были вызволены из немецкого окружения советскими летчиками.
В Москве Тито был принят Сталиным, который вручил ему золотую саблю: «Это, товарищ Вальтер (подпольный псевдоним Тито), от Президиума Верховного Совета и от меня лично». Потом он неожиданно добавил: «А не кажется ли вам, что после освобождения Югославии надо хотя бы временно вернуть на престол вашего короля? Это сплотит нацию». Нетрудно представить, как воспринял эту тираду вождя И.Б. Тито.
С тех пор отношения между Тито и Сталиным испортились, а вскоре они переросли в откровенно неприязненные и даже враждебные не только между вождями, но и между их странами. (Журнал «Тайны ХХ века», № 19, май 2012. Статья «По следам человека со шрамом».)
По завершении переговоров с румынской партийно-правительственной делегацией во главе с генеральным секретарем ЦК КП Румынии Георге Георгиу Дежем Сталин пригласил делегацию на неофициальный ужин. К концу трапезы Сталин, улыбаясь, подошел к Г.Георгиу Дежу, обнял его за плечи: «Послушай, Георгиу, ты прекрасный человек, но совсем необразованный. Так мало знаешь, а управляешь страной. Ты похож на младшего лейтенанта, командующего армией…» Гости сразу отрезвели от этой выходки вождя, и уже никто не осмеливался открыть рот. (Записано со слов румынского переводчика, работавшего с делегацией.)
В 1945 году Сталин принимал в Кремле делегацию польских коммунистов, которая прибыла в Москву для обсуждения состава нового руководства партии. Сталин пожимал им руки, говорил о том о сем и вдруг спросил: «До войны среди руководителей польской компартии была женщина, Костшева, очень преданная и очень умная. Что с ней произошло?»
Польские коммунисты были крайне озадачены: Костшева, как и все руководство польской компартии, была арестована в 1938 году по приказу Сталина и погибла.
Сталин часто притворялся неосведомленным, чтобы замаскировать свою причастность к преступлениям во время чисток. (Леопольд Треппер. Статья «Большая игра». Опубликована в журнале «Совершенно секретно», июль 1989, № 2.)
В 1949 году был необоснованно репрессирован в связи с пресловутым «Ленинградским делом» первый заместитель председателя СНК СССР, председатель Госплана СССР, член Политбюро ЦК ВКП(б), академик АН СССР Николай Алексеевич Вознесенский.
Накануне ареста Н.А. Вознесенского Сталин пригласил его к себе на дачу, тепло разговаривал с ним, а на прощание предложил тост за его здоровье.
Разве это не садизм, не издевательство, не наслаждение кровью?! (Д. Ранкур-Лаферриер, книга «Психика Сталина».)
