Мама оставалась в Питере и очень за меня переживала. Когда я получил свое золото, Алексей Николаевич позвонил ей и сказал всего три слова: «Ваш мальчик выиграл». Тогда за первое место на чемпионате мира я получил десять тысяч долларов — сумму по тем временам просто фантастическую!
Эти призовые стали для нас серьезным подспорьем. Отныне можно было нормально питаться, одеваться, хорошо себя чувствовать. Мы жили все в той же комнате, но это была уже совсем другая жизнь.
Мы с мамой съездили в Волгоград к папе и Лене, и часть денег я отдал отцу, чтобы он купил себе машину.
Папа, настоящий мужик, сильный и волевой, тогда прослезился:
— Спасибо тебе, сынок!
— Папа, я тебе очень многим обязан за то, что мама так долго жила со мной. Но я постараюсь, чтобы мы снова жили все вместе. А что машина? Это просто машина.
Это была не только моя победа. Это была победа всей моей семьи.
Отец купил «Жигули» 99-й модели темно-зеленого цвета. Нам эта машина казалась красавицей. И когда я приезжал в Волгоград, садился за руль, и папа учил меня водить.
Прошел еще год. Закончился очередной сезон. В 15 лет я стал вторым на чемпионате Европы и третьим на чемпионате мира среди взрослых. Я получил призовые и сразу решил: покупаю квартиру для своей семьи, мы уже достаточно настрадались с мамой в коммуналке. Это было круто.
Семья у меня большая, значит, и квартира должна быть просторной.
Мы с мамой, Мишиным и агентом по недвижимости объездили весь город, пересмотрели немыслимое число домов и квартир. И я выбрал — в только что построенном доме в Приморском районе Питера, на 13-м этаже — это для меня тоже было важно, потому что чертова дюжина — мое любимое число.
Мне очень хотелось поехать вместе с мамой за документами. Но я так перенервничал, что заболел, подскочила температура, и мама получала свидетельство о собственности вместе с Алексеем Николаевичем Мишиным.
Тогда это были пустые стены. Но меня воодушевляло, что скоро здесь будет комфортно нам всем.
Пока шел ремонт, мы жили в комнате на Петроградке, собирали вещи. Родители постоянно ездили в нашу квартиру, смотрели, как продвигается ремонт. Папа время от времени оставался там. Мы созванивались, и счастливый отец говорил мне:
— Здесь хорошо!
— Ну, я скоро тоже буду там жить.
Наконец мы переехали. Я был горд, что это случилось благодаря мне. Был счастлив за свою семью, что мы все-таки сделали это, сумели преодолеть трудности и выбраться из нищеты. Я сиял сам, постоянно заглядывал в глаза своим родителям и радовался, что они тоже счастливы.
Квартира казалась дворцом, я бегал по ней и постоянно повторял:
— Какая она большая!
Там можно кататься на велосипеде. Я прятался от мамы, а она меня искала. Это было здорово.
В это время меня пригласил в знаменитый тур «Чемпионы на льду» самый известный американский продюсер Том Коллинз. Это профессионал своего дела. С его легкой руки я начал зарабатывать. Я очень благодарен ему и его семье.
Я стал побеждать в международных турнирах, и меня заметили. В конце 1990-х нам с Мишиным предлагали кататься в Америке и Испании, предлагали переехать в Москву и кататься за другие клубы. Причем за хорошие деньги.
Тогда многие спортсмены, которые не смогли утвердиться в своей стране, где очень много первоклассных спортсменов и бешеная конкуренция, получали гражданство или вид на жительство и уезжали туда, куда их приглашали. Чтобы жить там и выступать за другую страну. У меня не было проблем пробиться на чемпионат Европы или мира, и уезжать я не хотел.
Должен сказать, что предложения были более чем заманчивые: шикарные условия для жизни, отличные контракты. Я мог получить гражданство, пропустить год и выступать за другие страны, которые хотели этого и готовы были меня обеспечивать по высшему разряду.
О том, чтобы выступать за другие страны, не было и речи — от этого мы отказались сразу. И тогда американцы предложили нам еще один вариант.
Шикарный дом во Флориде, очень хорошую зарплату. Мы могли перевезти свои семьи. Я должен был тренироваться в американском клубе и представлять именно этот клуб. А на международных соревнованиях кататься за Россию. Клубу нужны были хорошие спортсмены, руководство стремилось поднять уровень клуба за счет наград и титулов хотя бы одного фигуриста. А Алексей Николаевич тренировал бы там, кроме меня, американских спортсменов.
Так, кстати, очень многие и делают.
Мишин отказался категорически.
— У меня в России семья: жена, два сына, — говорил он. — Что они там будут делать? Я люблю Россию.
Моя семья тоже жила в России. В общем, мы отказались.
Хотя одно время я вообще-то мечтал купить в Америке дом и на какое-то время уехать туда тренироваться. Но этого не случилось.
У меня был тур по США в течение четырех месяцев. Этого времени мне вполне хватило, чтобы понять, что это совершенно не моя страна, там другой менталитет. Несмотря на то что мне приходилось общаться с русскими и к тому же я каждый день работал, уже через полтора месяца мне стало грустно и тяжело. Я ужасно тосковал по дому, по русским людям, по общению. Я задыхался, мне не хватало родного воздуха, привычного пейзажа, родных лиц, какой-то энергетики, присущей только тем, кто живет в России. Моя американская мечта развалилась, как карточный домик. Именно тогда я твердо решил, что страна, в которой я хочу жить, — это только Россия.
До этих побед, до того времени, когда стал зарабатывать приличные деньги, нам мало кто помогал. Не считая Мишина и директора Дворца спорта. Редкие подарки казались невероятной роскошью. А хотелось всего: вкусной еды, новой одежды, каких-то вещей. Хотелось особенно сильно еще и оттого, что ничего этого не было и не предвиделось.
От Дворца спорта «Юбилейный» нас отправили в Германию выступать в шоу. И всех расселили по немецким семьям.
Я и еще один мальчик Костя достались пожилым немцам, мы так и называли их — бабушка и дедушка.
Наша немецкая семья жила по четкому режиму. Подъем ровно в 7.00. Если они сбивались со своего ритма, день был потерян, они очень расстраивались.
Бабушка с дедушкой и нас пытались приучить к своему режиму, что мне жутко не нравилось, — утром хотелось поспать подольше, ведь мне не всякий день такая возможность представлялась.
Когда мы встречались с другими русскими детьми, они хвастали своими приемными семьями и подарками:
— А мне сегодня куртку подарили!
— А мне джинсы и кепку!
Я им завидовал и очень ждал, когда и мне что-нибудь подарят.
И однажды немецкие бабушка с дедушкой говорят:
