Кукурузники – отдельная тема. Так, на одном из них вообще был выломан кусок днища. К дюралевому сплаву самолетной обшивки какой-то народный умелец гвоздями прибил кусок фанеры. Должно быть, пилот самолично ремонтировал, проявив при этом недюжинную фантазию a-la Kulibin.
Пока Громов летел на этом чуде техники, фанерка оторвалась, и под ногами образовалась прямоугольная дыра примерно 50 на 60 сантиметров, через которую просматривался дивный вид на все, что происходило под самолетом. Учитывая, что кукурузник высоко не летает, ни турбулентности, ни холода из-за пробоины пассажиры не замечали, да и на аэродинамические свойства летающей развалюхи происшествие никак не повлияло.
Сей антиквариат мог терять запчасти или даже разваливаться в воздухе на куски, но, не в пример современным самолетам, это чудо исправно летало!
…Через пару часов все хлопали друг друга по спине, пили уж совсем непонятно чье здоровье и сыпали анекдотами, один другого смешнее и неприличнее.
Г. Л. Олди, «Недостающий компонент».
В городке Бекдаш Громов познакомился с местными ребятами, которые вели дискотеки. В институте Дима был ди-джеем, вот и потянуло, а тут еще главный по электронике, литовец Гинтарас, лейтенант местной РЛС, такую светомузыку спаял из стреляных запчастей, что подобной даже в Харькове на самых крутых дискотеках видеть не доводилось. А что такое Харьков в сравнении с этим самым Бекдашом? По меньшей мере, центр мира и культуры! При ближайшем рассмотрении у ди-джея на пульте даже два гнезда для пиротехники обнаружились, вот только до приезда Громова в Бекдаше нормального фейерверка не видели. Так в чем проблема?
Гинтарас и Дмитрий мгновенно сдружились на почве общей любви к пиротехнике и рок-музыке. А с начальником центральной заводской лаборатории Геннадием Гуссейновичем Багировым, без которого такую идею было бы не провернуть, Громов нашел взаимопонимание после того, как привез из Харькова какие-то жутко нужные тому импортные ручки. Багирову постоянно обещали разнообразные «сувениры» с большой земли, но дальше разговоров дело не шло, а Дима без лишних слов с первого раза привез то, что обещал.
«Вот человек, который держит слово!» – громогласно представлял своего нового друга Багиров. В общем, Громов для Багирова стал своим человеком. Когда понадобились реактивы для фейерверка, он просто дал Дмитрию ключи от склада ЦЗЛ:
– Бери сколько унесешь и чего захочешь, – сделал он широкий жест, – только вот это и это мне нужно для анализов. – Геннадий Гуссейнович задумался на секунду, должно быть, укоряя себя за чрезмерную жадность… – Это и это, ну, то, что для анализов, хотя бы по банке оставь, – наконец закончил он фразу, радуясь, что выкрутился из столь сложного положения.
Обрадованный нежданной халявой, Громов набрал целую сумку разнообразных емкостей и, взвалив ношу на плечо, хотел уже поблагодарить радушного хозяина, но тот, оценив на глаз и без того уже внушительный размер сумки, удивленно приподнял брови:
– Что ты так мало набрал?
Мало, так мало. Дима послушно развернулся на месте, второй раз скользнул в дверь лаборатории и прихватил еще пару баночек. Теперь Багиров был вполне доволен тем, что как следует сумел быть полезен хорошему человеку. Громов же приступил к организации фейерверка.
Помогать ему в этом увлекательном деле подрядились местные ребята.
Праздник организовали грамотно. Крыша комментаторской будки на стадионе была покрыта рубероидом и залита смолой. На ней установили колонки и пульт. Прекрасно разбираясь в пиротехнике, большую часть зарядов Дмитрий установил на земле, и лишь пару – непосредственно на крыше. Дело за малым: оставалось принести с завода два куска асбеста, который там под ногами валялся и был никому не нужен. Это-то он и поручил своим добровольным помощникам. Но то ли обормоты не знали, как выглядит асбест, то ли решили проявить инициативу, но в результате вместо асбеста принесли два железных листа.
Температура горения всех этих фейерверочных составов – порядка 3000 градусов, то есть, плавит любую сталь. Асбест бы выдержал, а вот железо… В результате в самый ответственный момент вспыхнула крыша комментаторской будки. Народ радостно закричал «ура» полагая, что так и запланировано, и продолжил веселиться, не спеша вызывать пожарных или прийти на помощь.
На счастье Громова и компании, еще до начала праздника от щедрот города им выделили ящик лимонада. Этим-то лимонадом пиротехники и тушили комментаторскую будку. И потушили! Одна печаль – Гинтарас погубил новые белые спортивные тапочки, пытаясь затоптать пламя.
Не каркай, кукушка!
О’Санчес
Дмитрий Громов чуть ли не всю жизнь писал фантастические рассказы. Не оставлял он этого занятия и в «НИОХИМе», хотя бы потому, что сидеть и бездельничать на месте от звонка до звонка во все времена ему было сложно. Скучная обстановка словно бы подначивала самостоятельно раскрасить ее всеми красками отменно-развитого воображения, ну и желание повеселиться с годами никуда не делось.
Было это в советское время, в далеком 1988-м, когда правительство на регулярной основе «радовало» своих граждан демонстрацией картин светлого будущего в отдельно взятых отраслях и регионах. И многие верили, что в 2000 году количество крупного рогатого скота сравняется с поголовьем партийных работников, женщины будут рожать исключительно героев труда, а на Марсе зацветут яблони.
Составить подробный перспективный план развития химической отрасли на целых 25 лет было поручено руководству славного «НИОХИМа» города Харьков. А дальше как в сказке: директор института слил на своего зама, зам на завлаба, тот в свою очередь на завсектора. Завсектор по-честному хотел сделать все сам, но его неожиданно услали в командировку. В результате молодому специалисту Громову, находящемуся всего-то полтора года на работе, вдруг поручают писать планы развития отрасли на 25 лет вперед по всему Советскому Союзу!
Первую пятилетку он, по собственному признанию, сделал честно, раскопал все, что только было возможно найти по теме, подробно изложил, где чего нужно достроить, какое производство закрыть, какое расширить. Над следующей пятилеткой Громов уже изнемогал, но выжал из себя все, что знал, а чего не знал, где-то вычитал. Получилось тоже более или менее по уму: копать будут – ничего особо неправильного не нароют. А впереди страшным призраком маячили еще целых пятнадцать лет! Что делать?
И вот тут в Дмитрии Громове проснулся научный фантаст. «Пропадать, так с музыкой!» – решил будущий писатель, и насочинял такого…
