Многое изменилось в жизни Сигрид Унсет с тех пор, как она закончила свою самую первую рукопись. Тогда она снялась в только что купленной шляпке. В молодости она любила наряжаться, делать прически, менять шляпки и банты, вертеться перед зеркалом, фотографироваться. Сейчас фотографии ей не нравились, впрочем, как и интервью. Но писательнице пришлось отправиться к фотографу. Издательства требовали новых фотографий. Пока они обходились фотопортретом, сделанным Оге Ремфельдтом в том же году. С задумчивым выражением лица, подперев подбородок рукой, нобелевская лауреатка отправилась в путешествие по миру. Скоро ее сфотографируют в новой шляпке и меховой шубке. А потом она потеряет счет фотографиям. Но ни на одной фотографии нет и тени ликования, ни тени улыбки на лице серьезной и неуклюжей лауреатки.
Эта новая действительность потребовала приобретения входного звонка и благодарственных карточек. Адвокат Эйлиф Му взял на себя большую часть работы и распределение средств на благотворительность. Сразу же был учрежден «Фонд Марен Шарлотты Унсет Сварстад» в помощь родителям, желающим содержать детей-инвалидов дома. Крупная сумма отправилась в фонд поддержки писателей, а потом Унсет учредила фонд, средства из которого шли на обучение детей из необеспеченных семей в католических школах.
В декабре Сигрид Унсет пришлось забыть о своей нелюбви к многолюдным собраниям, нарушить свое обещание никогда больше не выступать с докладами и терпеть суету вокруг своей персоны. А ведь с незнакомыми людьми она всегда чувствовала себя скованно. Сначала ее пригласили в качестве почетного гостя на тридцатипятилетие Союза писателей Норвегии, в зал Рококо «Гранд-отеля» в Осло, где, кроме прочих, премьер-министр Мувинкель и председатель стуртинга К. Ю. Хамбру оказывали ей всякие почести. Возможно, Унсет немного оттаяла после слов своей старой подруги Нини Ролл Анкер, с которой она поссорилась несколько лет назад. Теперь Нини, сама лидер по натуре, в своей речи назвала Сигрид Унсет национальным героем, прославившим свою родину.
Когда писательница вставала на защиту своих идеалов, она забывала про свое глубочайшее нежелание быть объектом всеобщего внимания. Тогда она могла так же упиваться битвой, как и Улав, когда он заносил секиру Эттарфюльгья для удара. Очередной бой Сигрид Унсет дала в актовом зале Университета Осло 8 декабря, где выступила с докладом по приглашению Студенческого общества. По ее мнению, в качестве прелюдии к торжествам в Стокгольме великолепно подходила тема былых горячих дискуссий: смена веры в Норвегии. Пора было раз и навсегда поставить Марту Стейнсвик и ее сторонников на место. Этой осенью она уже выступила в газетах с критикой церковного сословия. «Война за Господа в наши дни имеет много общего с другими партизанскими войнами: она увлекательна и интересна, а кроме того, она всерьез!»[455] Обмен мнениями с пастором Эйнаром Эдвином продолжался весь ноябрь, и, кроме прочего, речь шла о> взглядах на целибат. Пастор считал, что ей следовало бы подождать с теологическими выпадами и лучше перечитать Новый Завет перед тем, как высказываться. Но пастор Эдвин испытал и то, что уже знали многие другие: невозможно было заставить Сигрид Унсет отступить, указав на недостаточность ее знаний. Напротив, она расценивала это как приглашение показать всю их глубину, которую она и продемонстрировала в своем почти двухчасовом докладе, правда, не лишенном полемических высказываний. Однако в более сдержанной форме, чем в статьях. И в этот раз нобелевского лауреата прославляли все газеты, несмотря на то что, по их мнению, доклад был слишком «духовным», чтобы его можно было кратко пересказать. Речь перво-наперво шла о распространении католицизма в Норвегии и в меньшей степени о неудачах Лютера и Реформации, о чем она так много говорила раньше.
Сигрид Унсет утверждала, что, будучи католичкой, лучше могла читать между строк тексты Снорри или Одда Мунка, чем историки, незнакомые с католической церковью. Она признавала, что, прежде чем сама стала католичкой, толковала народные песни неправильно.
В своем докладе Сигрид Унсет дала публике понять, какой путь ей пришлось пройти, указала своих наставников и то, в какого именно Христа она верила: в того, у которого в руках меч. В Христа, что был рыцарем, спасавшим сбившихся с истинного пути. Такие убеждения легли в основу ее истории о Кристин и изображения борьбы между старыми и новыми взглядами как внутренней борьбы в самом человеке в «Улаве, сыне Аудуна». Она подвергла критике такие модные идеи, как, например, чистоту расы. Они ведут только к кровавым конфликтам, полагала она. Речь давалась ей сложно, и в этот раз она должна была терпеть замечания, что ее голос лучше подходит для небольших собраний; на просьбы говорить громче она отвечала ледяным взглядом. А несколькими днями позже ей предстояло вновь подняться на трибуну, чтобы держать благодарственную речь за Нобелевскую премию в Стокгольме.
Сигрид Унсет признавала, что ей проще было писать, нежели говорить, и что самым сложным для нее было говорить о самой себе. Она передала привет Швеции от председателя стуртинга и всех своих коллег-писателей, с которыми она отпраздновала получение премии:
— У нас общие реки и леса, наши дома походят друг на друга. Нам повезло, что больших городов у нас немного и мы живем близко к природе. Но из всех городов самым красивым норвежцы считают Стокгольм, — сказала Сигрид Унсет своим невнятным голосом. Короткая речь, которая тем не менее произвела на собравшихся впечатление[456].
Большинством на церемонии вручения были мужчины. В новом шелковом платье с миниатюрным орденом Святого Улава на груди, Сигрид Унсет восседала среди них, как королева. Старая подруга по переписке Дея не приехала, несмотря на то что Сигрид отправила ей приглашение еще в ноябре. Она еще раз извинилась перед подругой за то, что, когда Дея неожиданно приехала в Лиллехаммер, она была в отъезде. Но все же это важное событие ее жизни прошло без участия подруги. Сестра Рагнхильд, с которой у Сигрид Унсет не было доверительных отношений, и Му были единственными представителями семьи и близких, когда король Густав вручал ей литературную премию.
«Мой отец родом из Эстердала» — так писательница начала краткую автобиографию, изданную по случаю получения Нобелевской премии. Она просто рассказала о своих корнях, о прадедах, о рано оборвавшейся карьере отца. Когда ее отдали в школу Рагны Нильсен, все думали, что она продолжит его дело.
«Школа была очень важна для моего становления как личности — там зародилось мое недоверие к радостям прогресса и программам развития. Так случилось не потому, что я не любила фру Нильсен или не понимала того, насколько она была умна и искренна. Просто ее идеи вызывали у меня безграничный скептицизм». Она вспоминает, как фру Нильсен воспринимала отсутствие интереса к занятиям. Фактически большую часть своего повествования Сигрид Унсет посвящает школьным годам.
