После его смерти в 1967 году вышла необыкновенно интересная книга «А. Г. Ржешевский. Жизнь. Кино. Театр».
Веня Рискинд был замечательным рассказчиком, очень добрым человеком, но творческая судьба его не сложилась из-за определенных свойств характера. Он много пил, был ленив.
Чуть позже приходил высокий, грузный человек с массивной папкой в руках, кинодраматург Иосиф Склют. Когда-то он написал сценарий к знаменитому фильму «Девушка с характером» и с тех пор так и не сделал ничего серьезного.
В обед появлялся очаровательный человек в форме торгового флота – Женя Микулинский.
Постепенно зал наполнялся, в дверях возникал директор Московского ипподрома, одетый как легендарный конник времен Гражданской войны.
А когда начинал крутиться зеркальный шар, входили деловые, всегда втроем: цеховик, замдиректора Мосторга и крупный чин из Министерства легкой промышленности.
Писателя Эммануила Казакевича часто можно было видеть с интересным, прекрасно одетым молодым армянином – студентом Института международных отношений Жоржем Тер-Ованесовым.
Это был веселый, расположенный к людям парень, умевший необыкновенно легко найти общий язык с любым. Мы тогда познакомились и на всю жизнь остались в дружеских отношениях. Когда, рассчитавшись с армией, я вернулся в Москву, Жорж, послав к черту карьеру дипломата, стал замечательным фотокорреспондентом.
На одной из редакционных посиделок я узнал, что элегантный молодой человек, посещавший «Националь», половину войны отпахал в полковой разведке, награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды и двумя – Отечественной войны.
Именно он был прототипом командира разведроты в романе Эммануила Казакевича «Весна на Одере».
Потом я долго не ходил в «Националь», так как надел военную форму. Поэтому мое знакомство с этим замечательным местом делится как бы на два периода: до и после.
Прежде чем перейти к «после», хочу поведать одну знаменитую историю.
Мы с Валерой Осиповым пришли в «Националь» в одно из воскресений часика в три. Денег у нас было негусто, но на бутылку сухого и пару котлет по-киевски хватало.
Зал был полон, но швейцар дядя Коля нас уже знал и пускал без всякой очереди. Рвались сюда мы еще и потому, что вот уже целую неделю в кафе играл джаз трубача Вадика Грачева. У него работали такие корифеи московского джаза, как Коля Капустин и Боря Матвеев.
До этого здесь бесчинствовал эстрадный коллектив под управлением аккордеонистки Ани Бродской, переведенный в интуристскую систему после закрытия ресторана «Иртыш», напротив которого нынче стоит «Детский мир».
Надо сказать, что утверждала коллективы, играющие в кабаках, комиссия райкома партии.
Состояла она вся сплошь из «музыковедов». И надо же было так случиться, что именно в этот день комиссия приперлась в кафе принимать репертуар.
Поначалу все шло чинно и тихо, пока в зал не прорвалась компания из пяти здоровых мужиков, как потом выяснилось, экспедиторов и грузчиков Кунцевской трикотажной артели.
В тихую, почти семейную обстановку «Националя» они внесли свирепый ветер подмосковных пивных.
Рядом с нашим столом сидел мой коллега по спорту, замечательный и тогда уже известный боксер Валя Лавров.
Теперь он знаменитый писатель и, наверное, забыл тот далекий день.
Сидел он за столом с московской красоткой, как мы тогда говорили – барышней из первой сборной, Наташей Фоминой.
Кунцевские ребята, выпив третью бутылку, почувствовали себя совсем как дома. Они начали разговаривать на привычном для них языке.
Милая наша официантка Оля сделала им замечание и тут же была послана по матери.
Этого Валя Лавров перенести не мог, он встал, демонстрируя всему залу купленный в комиссионке темно-серый американский костюм, и подошел к столику кунцевских ребятишек.
Зал затих.
– Извинись, – сказал Валя здоровому мужику.
Тот, видимо не зная, что у этого худощавого паренька колотуха, как у задней ноги лошади, поднялся и послал Лаврова еще дальше, чем официантку.
Послал и сразу же лег под стол. Валя не зря входил в сборную команды Москвы по боксу.
Отлетел стол, загремела посуда, остальные четверо ринулись защищать честь любимой артели. Но тут подоспели мы с Валерой.
А потом произошло непонятное, зал охватил какой-то психоз: все начали драться.
А Вадик Грачев не остановил оркестр, а заиграл мелодию Глена Миллера In the mood из фильма «Серенада солнечной долины».
Звенела посуда, визжали женщины.
– Милиция! – кричал от дверей дядя Коля.
Только комиссия райкома безучастно глядела на это безобразие, и смеялся в своем углу мудрый Юрий Карлович Олеша.
Вывод комиссии был однозначен и строг: джазовая музыка даже советского человека превращает в дикого зверя. Вадика Грачева с его музыкантами из кафе убрали.
А нас в тот вечер спасла Оля: она вывела Валю, Валеру, Наташу и меня через маленькую деревянную, скрытую за портьерой дверь в вестибюль гостиницы.
Оля даже не представляла, каких неприятностей мы избежали. Потом мне только оставалось вспоминать свое любимое кафе, «боевых» товарищей и милых девушек, с которыми было так легко и весело.
Я вернулся в Москву тогда, когда милые девушки уже были чьими-то женами, товарищи мои тоже завели семьи, окончили институты.
Я снова оказался в «Национале». Но изменился я, и там изменилось многое. Главное, пришло другое время – за столиками люди начали спорить, критиковать и сомневаться, начали говорить смело и с достоинством.
Но само кафе не изменилось, лишь по вечерам перестала играть музыка. Потанцевать можно было только в воскресенье.
И конечно, посетители стали другие, более молодые.
Закрылась знаменитая «Аврора», вместо нее сделали сначала ресторан «Пекин», а потом «Будапешт». В «Националь» частично переместились московские деловые.
С их приходом разрушилась обстановка келейности. Клуб стал превращаться в обычный ресторан.
Но по-прежнему сидел за угловым столиком старик завсегдатай, философски принимая нахлынувшие перемены.
Мой товарищ Валера Осипов из известного журналиста превратился в молодого писателя – такая раньше была градация в сложном литературном мире.
Он опубликовал в журнале «Юность» маленькую повесть «Неотправленное письмо», которая сразу принесла ему подлинную известность.
И справедливо, потому что Валера Осипов был одаренным человеком и талантливым писателем.
Повесть заметил знаменитый режиссер Михаил Калатозов, чей фильм «Летят журавли» стал событием в культурной жизни страны.
Начались съемки. Главную роль исполняла все та же Татьяна Самойлова.
Вот тогда и начался роман Валеры с Татьяной. Теперь они вместе приходили в «Националь», садились всегда вдвоем, и мы понимали их, здоровались издалека, не желая мешать двум этим молодым, красивым, талантливым людям.
