Так, в запросе октябристов говорилось:
«Руководящие финляндские власти вопреки российским основным законам дают тенденциозное направление законодательной деятельности в целях обособления Финляндии в ущерб Российскому государству».
Остальные запросы примерно о том же. Суть запросов в следующем – какое законодательство в Финляндии имеет приоритет: имперское или местное? В этом вопросе имелась неопределенность, которую каждая сторона толковала в свою сторону.
Столыпин особо и не скрывал, что за этими запросами стоит он. По закону для подготовки ответа на запрос правительству полагался месяц. Петр Аркадьевич впервые в истории Думы всех трех созывов взялся отвечать на следующий день:
«Я должен признаться, что счел бы весьма трудной и неблагодарной задачу опровергать все факты, которые лежат в основе поданного в Государственную думу запроса.
…
В прежние времена одно только правительство имело заботу и обязанность отстаивать исторические и державные приобретения и права России. Теперь не то. Теперь государь пытается собрать рассыпанную храмину русского народного чувства, и выразителем этого чувства являетесь вы, господа, и вы не можете отклонить от себя ответственности за удержание этих державных прав России… Правительство просит от вас лишь вашей нравственной поддержки… Я уверен, господа, что вы отвергнете запрос: но вами… будут найдены выражения, которые заставят, побудят правительство представить на ваш же суд законопроект, устанавливающий способ разрешения наших общих с Финляндией дел».
Итогом стало создание своего рода согласительной комиссии: Особого совещания по Финляндии смешанной русско-финляндской комиссии для выработки законопроекта об общеимперском законодательстве. Каждая сторона делегировала в нее по пять членов.
Совещание работало довольно долго, продемонстрировав принципиально разный подход. Финская сторона хотела оставаться «государством в государстве». В итоге русские члены Совещания внесли законопроект. В нем предполагалось, что имперское законодательство является приоритетным в вопросах:
– Участия Финляндии в государственных расходах, включая сборы, взносы и налоги.
– Отбывания воинской повинности.
– Прав русских подданных, проживающих в Финляндии.
– Употребления государственного языка.
– Исполнения в Финляндии приговоров и решений судов и требований властей других частей империи.
– Основных начал и пределов управления Финляндии особыми установлениями на основании особого законодательства.
– Охраны государственного порядка и организации такой охраны.
– Уголовного законодательства и судебной ответственности должностных лиц Финляндии.
– Основных начал судопроизводства в Финляндии;
– Основных начал школьного дела в Финляндии и устройства за ними надзора.
– Устройства, права и условия деятельности в Финляндии компаний, обществ и союзов, а также публичных собраний.
– Законодательства о печати и привоз в Финляндию литературы из-за границы;
– таможенная часть и таможенные тарифы.
– Охраны торговых и промышленных привилегий, а также авторских прав.
– Монетной системы и денежного обращения.
– Почты, телефона, воздухоплавания и других способов связи.
– Железнодорожного дела в Финляндии в связи с обороной государства и сообщением с другими частями империи и международным.
– Мореплавание и лоцманская и маячная части.
– Прав в Финляндии иностранцев.
Заметим, что вопросы связи и железной дороги являются стратегическими. Как и мореплавание.
Обсуждение законопроекта затянулось, но 25 мая 1910 года он был принят. 8 июня на заседании Государственного Совета Столыпин заявил:
«В настоящее время я считаю необходимым обратить ваше внимание в нескольких лишь словах на принципиальную сторону дела. Я должен это сделать, потому что как русские наши оппоненты, так и те из иностранцев, которые считают себя призванными влиять на русские дела, относят правительственный законопроект к области грубого правонарушения и стараются внушить нашим законодательным учреждениям, что они совершили или совершают дело чуть ли не позорное. А так как правительство, разрешая каждое дело, должно иметь в виду всегда и прежде всего интересы России, то позорным оно считало бы лишь полное равнодушие или, скорее, малодушие – забвение об этих интересах. Отсюда, я думаю, понятно вам, почему правительство считало необходимым подняться в финляндском вопросе выше местной узкой точки зрения и, столкнувшись с ней, оглянуться на прошлое, оценить настоящее и проникнуться, главным образом, одною мыслью: не попасть в юридическую ловушку, не утерять всего того, что в прежние времена было создано напряжением воли и порывом гения русского народа».
Закон был принят 17 июня 1910 года.
Сам по себе этот закон не имел никакого практического значения. Он являлся всего лишь основой для более конкретных законодательных актов. Их начали разрабатывать.
Первые два были посвящены «уравнению русских уроженцев в Финляндии с правами местных граждан» и «вопросу об отбывании населением Великого княжества Финляндского воинской повинности».
Первый законопроект начинался:
«1. Русским подданным, не принадлежащим к числу финляндских граждан, предоставить в Финляндии равные с местными гражданами права.
2. Лицам, получившим образование в имперских учебных заведениях или выдержавшим установленные в империи испытания, предоставить в Финляндии равные права с лицами, получившими образование в соответствующих финляндских учебных заведениях или выдержавшими на основании местных правил соответствующие испытания; разрешение же могущих возникать в сем отношении сомнений возложить на финляндского генерал-губернатора по соглашению с подлежащими министрами и главноуправляющими отдельными частями».
Законопроекты были приняты уже после смерти Столыпина. Однако они так и остались неработающими. Никаких практических мер по их реализации так и не предприняли до самой революции. По простой причине – руки не дошли. Ниже будет рассказано о милой обстановочке, воцарившейся после смерти Столыпина.
В итоге вся эта возня обернулась большим политическим поражением. Старое ковбойское правило гласит: «Достав оружие – стреляй». Принимаешь «крутые» законы – обеспечь их исполнение. Не можешь – не принимай. Интересно, что кадеты предупреждали: реализовать законы будет невозможно. А в итоге получилась очередная демонстрация слабости правительства.
Классовое сознание в полный рост
Столыпину же пришлось убедиться, что его имперские взгляды наталкиваются на откровенный эгоизм тех, кто любил поговорить о «великой России».
