И вот война кончилась. Вдруг в апреле 1946 года Главного маршала Новикова арестовывают. И не только его, но и членов Военного совета ВВС: Н. Шиманова, А. Шахурина, А. Репина и многих других. Началась новая волна репрессий.
Для Новикова это было второе судебное испытание. Первое в 1937 году, когда в авиабригаде, где он служил, за короткий срок было арестовано более 70 человек. Тогда ему объявили об отстранении от должности и увольнении из армии. Решение об исключении его из партии коммунисты организации отклонили. С этим решением был согласен и член Военного совета. Но его самого вскоре забрали и расстреляли. Лишь случай спас молодого талантливого командира от увольнения из армии и ареста.
Теперь его обвиняли «за злоупотребление властью и халатное отношение к службе». Но это было ширмой. Позже Александр Александрович писал: «Арестовали «по делу ВВС», а допрашивали в основном о другом. Им нужен был компрометирующий материал на одного из маршалов (Жукова. — AJC.). Допрос шел с 22 по 30 апреля ежедневно. Потом с 4 по 8 мая. Был я у Абакумова не менее семи раз как днем, так и ночью. Присутствовавший при этом следователь Лихачев любил повторять: «Выл бы человек, статейка найдется». Методы допроса Абакумова: оскорбления, провокации, угрозы, доведение человека до полного изнеможения, морально и физически…»
Почти шесть лет по сфабрикованным обвинениям провел разжалованный маршал в строгой изоляции. Путем явных фальсификаций, подтасовок фактов от него добились нужных показаний против маршала Жукова.
А меж тем, время шло, авиация развивалась, она настойчиво требовала крупных знающих руководителей. И в 1952 году Сталин вспомнил о маршале Новикове: «Где он?» — «В заключении». — «Хватит ему сидеть! Делом нужно заниматься!»
Его полностью реабилитировали, назначили командующим Дальней авиацией, приказали наверстать упущенное в ее развитии. Но время-то было упущено.
Такова была судьба первого Главного маршала авиации.
Дом, который я искал, находился на широком столичном проспекте. Огромный, серый, многоэтажный, он занимал едва ли не весь квартал. Завернув за угол, я увидел на стене мемориальную доску: «Здесь жил маршал авиации С. А. Худяков».
В 1945 году этот военачальник бесследно канул в неизвестность. Говорили о нем разное и недоброе. И вдруг — мемориальная доска…
Впервые о маршале, а тогда еще генерал-майоре, мне довелось услышать от генерала Н. Л. Солдатова. Зимой 1942 года он командовал десантным полком, и по приказу Жукова полк высаживался в немецкий тыл.
— Ответственность за организацию переброски полка по воздуху Георгий Константинович возложил на Худякова, — рассказывал Николай Лаврентьевич. — Это был энергичный, лет сорока человек, с хваткой делового и опытного начальника. С ним мне пришлось решать многие вопросы по подготовке личного состава, его вооружения, снабжения. И потом, когда мы действовали во вражеском тылу на Западном фронте, он поддерживал с полком постоянную связь. Однажды объявив мне боевую задачу, генерал Жуков спросил: «Есть ли какие вопросы? Может, просьбы?» И тут находившийся в кабинете командующий авиацией, генерал Науменко сказал, что разыгралась непогода, метель и что выброска десанта может сорваться. «Тогда вы полетите с полком, — резко ответил Жуков. — А здесь за вас останется начальник штаба». Генерал, конечно, не полетел, но вскоре получил новое назначение. Его же место занял Худяков.
Подлинное имя Сергея Александровича Худякова — Арменак Артемович Ханферянц. Родился он в селе Нагорного Карабаха. Шестнадцати лет вступил в Красную гвардию. Был рядовым, потом командовал взводом, эскадроном, полковой школой. В 30-е годы перешел в авиацию.
В 1943 году Худяков занял высокий пост начальника штаба Военно-Воздушных Сил. Тогда же координировал боевые действия авиации Воронежского и Степного фронтов в Курской битве и в битве за Днепр.
В 1944 году Сергей Александрович удостоился звания маршала авиации. Командуя воздушной армией, участвовал в разгроме японских милитаристов на Дальнем Востоке. В ее составе находились тринадцать авиадивизий, которые поддерживали наступление войск фронта в Хингано-Мукденской операции. В период военных действий летчики 12-й воздушной армии совершили свыше 5 тысяч самолето-вылетов. Действиям воздушной армии и ее командующего маршалу Худякову дал высокую оценку главнокомандующий войсками Дальнего Востока Маршал Советского Союза А. М. Василевский.
А потом был арест и многосуточные допросы.
— Рассказывайте о связях с английской разведкой! Какие вели разговоры с маршалом Жуковым?
Сам на допросы он ходить не мог и его волоком доставляли в тюремный кабинет.
В тот 1946 год арестовали не только Худякова, но и других руководителей авиации страны во главе с наркомом авиационной промышленности А. Шахуриным и командующим Военно-Воздушными Силами Главным маршалом авиации А. А. Новиковым.
Против них в кадрах военной контрразведки «Смерш» сфальсифицировали так называемое «авиационное дело», обвинив арестованных в антигосударственной деятельности. Будто бы они по сговору выпускали и протаскивали на вооружение моторы с браком или с серьезными конструкторскими и производственными недоделками.
Это обвинение, однако, явилось ширмой, которой подручные Берии пытались прикрыть фальсификацию дела против Жукова и набиравшего силу секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова, отвечавшего за авиапромышленность. На него сфабриковали не одно, а целых три «заявления». Он был выведен из секретариата ЦК партии и отправлен из Москвы в Среднюю Азию для восстановления сельского хозяйства. Возвратился из командировки лишь через два года.
Вспоминается эпизод из «авиационного дела», рассказанный известным конструктором самолетов А. С. Яковлевым.
Проводя совещание с руководством авиации страны, Сталин посетовал на отсутствие нужных кадров. Дементьев (замнаркома авиационной промышленности. — А.К.) шепнул мне:
— Давай попросим за Баландина…
— Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома по двигателям Баландин. Мы не знаем, за что он сидит, но не представляем себе, чтобы он был врагом. Он нужен в наркомате, — руководство двигателестроением очень ослаблено. Просим вас рассмотреть это дело, мы в нем не сомневаемся.
— Да, сидит уже дней сорок, а никаких показаний не дает. Может, за ним и нет ничего… Очень возможно… И так бывает… — ответил Сталин.
На другой день Василий Петрович Баландин, осунувшийся, остриженный наголо, уже занял свой кабинет…
