филологии. Ее специальностью было преподавание русского языка иностранцам. У Гали были выраженные способности к иностранным языкам – она прекрасно знала английский, испанский и греческий. Поэтому она часто подрабатывала переводчицей в молодежной организации «Спутник» и сопровождала различные делегации. Собственно, из-за ее прекрасного греческого перевода официальных речей советского министра культуры и директора Национального театра Греции я и обратил на нее первый раз внимание. Греческий Галя начала учить в Доме пионеров на Ленинских горах, а преподавала ей уже упомянутая выше Наташа Николау.
Отец Гали, Федор Васильевич, работал ректором Университета марксизма-ленинизма при Московском городском комитете КПСС. Он был из Костромы и в юности сплавлял плоты по Волге. Галина мама, Александра Степановна, преподавала в Институте усовершенствования врачей. Она происходила из Белоруссии, из старообрядческой общины. Их дочь не была домоседкой и каждое лето подрабатывала пионервожатой в молодежном лагере «Орленок». Галя была сильно моложе меня и очень энергичная. Окончив университет, она работала официальной переводчицей в греческом посольстве, а потом занималась моими административными делами. Надо сказать, что Галя все делала аккуратно и быстро. Она охотно принимала участие в разных моих проектах коммерческой направленности, а также проектах с американскими общественными организациями. У нас с ней родился сын – Яннис-младший.
3. Перестройка и гласность. Телемосты и «гражданская дипломатия». Знакомство с культурной жизнью Москвы
Вскоре в Советском Союзе пришел к власти Михаил Горбачев, который запустил перестройку и гласность. Событие следовало за событием, перемены в стране были ошеломляющими. Иными словами, рассказать международной читательской аудитории было что. Газета «Лос-Анджелес таймс» опубликовала несколько моих статей и пригласила меня быть ее внештатным колумнистом, но, когда я начал отправлять туда свои корреспонденции о том, что происходило в советском обществе, ни одна американская газета не была готова перепечатать этот материал. Руководители американских СМИ считали, что Горбачев – агент КГБ, и не верили, что в СССР происходит что-то значительное. Нужно было как-то иначе рассказать миру о происходящем, показать атмосферу открытости, появившуюся в советском обществе.
Вот тогда-то свое заслуженное место заняли в отношениях СССР и Запада советско-американские телемосты. Придумал их еще в самом начале 1980-х годов человек, с которым меня познакомил Душко Додер, – Иосиф Гольдин. Гольдина называют сценаристом и электронщиком, но эти слова не очень адекватно отражают суть того, чем занимался Иосиф. Он окончил биологический факультет Московского государственного университета, потом учился в аспирантуре в Институте биофизики в Пущино на Оке. В то время, когда мы познакомились, он работал в Академии наук СССР. Насколько я помню, он был первым помощником известного физика-теоретика и исследователя космического пространства академика Раушенбаха, интересовавшегося также широким спектром гуманитарных и религиозных вопросов.
Круг интересов Гольдина также был необыкновенно широк. Чем он только ни занимался! Новыми коммуникационными технологиями, исследованиями возможностей и ресурсов человеческой психики, влиянием бессознательного и планетарным значением духовного измерения, и все это на фоне интереса к общечеловеческим ценностям, глобальному единению людей и борьбе с милитаризмом, войнами и конфликтами.
Иосиф считал, что если на улицах больших городов на Западе и в СССР установить огромные видеоэкраны и использовать космические спутники связи, то люди будут видеть на этих экранах друг друга и совместно наблюдать восход солнца, а это будет способствовать возникновению между ними чувства общности и дружбы. Конечно, он был идеалистом-романтиком, но необыкновенно интересным и талантливым. Одни люди считали его гением, другие – городским сумасшедшим.
В то время, когда мы познакомились, И. Гольдин находился под влиянием американского писателя и общественного деятеля Майкла Мэрфи, бывшего одним из основателей Института Эсален в Калифорнии [177]. Мэрфи был активным пацифистом и поддерживал связи в Советском Союзе еще в годы пика холодной войны.
В период разрядки при Брежневе и потом, при Горбачеве, он развивал идеи международного движения «народной дипломатии», и его институт регулярно посылал в Москву группы богатых американцев, которые увлекались парапсихологией и всем необычным и каким-то образом умудрялись проникать в кабинеты высокопоставленных советских бюрократов. Из этих поездок выросла программа советско-американских обменов, в которой участвовали и видные советские ученые, и функционеры, и даже, как говорят, Б. Н. Ельцин.
Именно в начале 1980-х годов были впервые высказаны идеи о том, что аудиовизуальные средства связи могут быть использованы для продвижения дела мира, что руководители США и СССР, ученые и работники здравоохранения, преподаватели и студенты университетов в обеих странах могут регулярно общаться друг с другом, делиться информацией и идеями, узнавать больше об истории, традициях, культуре и образе жизни друг друга и что это снизит уровень конфронтации между сторонами. И. Гольдин побывал в Институте Эсален и также стал участником этой программы.
Институт Эсален сыграл свою роль и в организации первых советско-американских телемостов. Кстати, первый такой телемост состоялся в сентябре 1982 года, еще при Брежневе. В этом событии, прошедшем по сценарию Гольдина, участвовало около 300 000 американцев, в основном молодых людей, съехавшихся на рок-фестиваль под Лос-Анджелесом, и примерно 200 советских студентов и музыкантов, собравшихся в студиях Гостелерадио в Останкино. Первый телемост прошел без ведущих. Молодые люди слушали выступления музыкантов, обменивались вопросами и ответами.
С американской стороны делом заправляли Ричард Лукенс из корпорации «Unuson» (анг. Unita us in Song), основанной Стивом Возняком в 1982 году [178], и Джим Хикман, исполнительный директор Института Эсален. Советская сторона тогда готовила электронные средства связи для работы на Олимпийских играх 1984 года и хотела протестировать их заранее. Кажется, для СССР это также была возможность завязать связи в компьютерном секторе экономики США. Руководители фирмы «Unuson» в антисоветизме замечены не были, так что советские руководители, принимавшие решение о первом телемосте, хотели использовать этот вид коммуникации с Америкой для некоторого улучшения отношений в сфере, не относящейся к традиционным областям конфронтации.
Конечно, для советской стороны в этом были заложены определенные идеологические риски: прямое общение людей через границы отменяло цензуру, делало возможным открытое выражение и обсуждение мнения. Однако потенциальные выигрыши перевешивали, и телемосты «получили зеленый свет».
Душко Додер, уезжая в Америку, попросил меня «присматривать» за Иосифом Гольдиным, учитывая его необычный, со склонностью к эпатажу, характер, а также тот факт, что власти время от времени помещали его в Институт Сербского как инакомыслящего. Когда это происходило в очередной раз, иностранные корреспонденты поднимали шум и политического пациента выпускали.
Именно эту миссию и передал мне Додер. В основном, заседания по планированию Гольдиным и его коллегами первого телемоста происходили в моем офисе, при использовании моего телекса и другого офисного оборудования. Гольдин привлекал к работе интересных людей, в том числе не чуждых оригинальным духовным практикам. Так, довольно часто в моем офисе появлялась целительница Джуна, у которой лечились высокопоставленные советские партийцы – члены ЦК КПСС,
