- Нет. Практическая просьба, - снова покраснел Курчев. - Мне бы бумагу в Ленинку, в третий научный...
- Ради Бога! - засмеялся Крапивников и тем же ловким движением отправил стопку бумаг назад, на край стола. На освободившееся место он взгромоздил портативную машинку фирмы "Москва", снял с нее футляр и на типографском бланке напечатал короткое прошение.
- Курчев, Борис Кузьмич? Я не ошибся? - протянул он бланк под неодобрительным взглядом Бороздыки. - Прихлопните у Серафимы Львовны. Надолго в Москву?
- Наверно, насовсем.
- Тогда заходите. Только не позже среды.
- Спасибо, - кивнул лейтенант.
- Я тоже пойду, - поднялся Бороздыка и в большой комнате, полуобнимая Бориса, взял у него из рук бланк и положил перед секретаршей.
- Этого достаточно? - с сомнением посмотрела женщина на текст и достала печать.
- Я кое-кому скажу, - важно кивнул Бороздыка и увел лейтенанта из редакции.
- Такси! - поднял он у подъезда руку, подвез Бориса до улицы Калинина и не дал расплатиться с водителем.
- Не робейте, у меня здесь кое-какие связи, - кивнул на величественное здание Ленинки.
- Спасибо, - выдохнул лейтенант. Но билет ему выдали без всяких препирательств.
- Вот вы тоже научная личность, - усмехнулся Бороздыка, как бы намекая, что хотя лейтенант обосновался в привилегированном зале, дистанция между ним и кандидатом наук Бороздыкой никак не уменьшилась.
- Спасибо, - повторил Борис, надеясь, что Игорь Александрович останется в библиотеке, но тот вышел вместе с ним.
- Я к брату, - сказал лейтенант.
- Он уехал. Сегодня утром, за город с прокуроршей. Попытка примирения. Хотите, пойдем ко мне?
- Мне чемодан забрать надо. Я вроде бы демобилизовываюсь.
- А вот это зря! Армии нужны образованные люди. В армии вы абсолютно на месте. Что вы штатский?! Нуль! Неужели же при вашем образе мыслей подадите в аспирантуру?
- Не знаю. Еще не решил.
- Не играйте с собой в прятки. Вам, русскому человеку, в армии самое место. В вас я вижу черты истинного армейского офицерства.
- Это во мне? - удивился лейтенант.
- Да, в вас. Ваша судьба темно служить в далеком полку. Вы умны, не тщеславны. Вы - крепь России.
- Спасибо. Но это не так.
- Так, так, - воодушевлялся Игорь Александрович. - К Жорке несколько лет назад захаживал артиллерист, майор, потом, кажется, подполковник. Красавец детина. Сажень в плечах. Росту - на двоих достанет. А уже порченный. Уже с тухлинкой и на московских аривисток заглядывался. Вот это уже гнилая крепь. Пижон, голос лощеный. А поглядишь, когда молчит, ну, прямо, Георгий Победоносец. Забыл фамилию... Рагозин, Распевин...?
- Ращупкин, может? - неожиданно для себя выпалил Курчев.
- Кажется. А что? Знакомы?
- Встречался, - хмыкнул Борис.
"Ничего себе кино, - вертелось в мозгу. - Вон куда залез Журавль. Еще недостало, чтоб он ко мне в фатеру Ингу привел. А что? Вполне возможно?! Ведь звонил из автомата и ему не обломилось. А Инги как раз в Москве нет. Да нет, брось! Она за доцентом..."
- Чудно, - сказал вслух. - Вот уж не думал, что Ращупкин вхож в вашу компанию. По-моему, полная несовместимость.
- Безусловно, - согласился Бороздыка. - Фанфарон ваш подполковник. Но у Жорки кого не бывает?! Этот, кажется, через немку, учительницу свою, попал. Да вы ее знаете. Алексей Васильевич говорил, что вы на юг вместе ездили.
- Через Клару Викторовну? Ого! - засмеялся обрадованный лейтенант. Прямо, как в игру - тепло, горячо, жарко...
- Лохшваге? - понимающе скорчил рожу Бороздыка.
- Нет, не то... - отмахнулся лейтенант. Он случайно знал это жаргонное немецкое словцо. - Просто чудно, что Журавль оказывается так рядом. Я в общем-то с ним здорово знаком. Вот удивится.
- Большой ходок?
- Там, где он, не расходишься.
"Бедная Кларка, - подумал Борис, поднимаясь с не отстававшим от него Бороздыкой по бывшей Поварской. - Так вот он, праздник тела?! Н-да... Ничего не скажешь. Крыть нечем".
Ему немного было обидно, что не по своей воле пришлось соревноваться с командиром полка. Но в то же время новость, сообщенная Бороздыкой, вносила ясность в возобновленные отношения с переводчицей.
"Ну и фиг с ней. Звонить не буду".
"А причем она? - тут же перебил себя. - Почем она знала, что Журавль мой командир полка, если он тогда еще полком не командовал?"
- Да, гниловатая крепь, - будто опробовал голос, с удовольствием повторил Игорь Александрович. - Ваш брат метко его окрестил. Голиаф. В смысле - такой большой и такой ненужный.
- Чья бы корова... - не удержался Курчев.
- Что, не в ладах? А мне, признаться, последние дни ваш кузен нравится. Конечно, много наносного. Но внутри незамутненное, абсолютно русское нутро.
- Возможно, я так далеко не лазил.
- Я сам не думал. Человек занимается Западом, и вдруг такие исконные мысли и склад ума. И даже - трудно поверить - начатки религиозного воспитания.
- Он что, признался? - вздрогнул Курчев.
- В чем? Просто мы поговорили несколько вечеров и оказалось, что этот с виду англоман, мимошник, - весь в поисках, в смятении, но в то же время с чувством дороги...
- Это у него от семейных неурядиц. Еще Толстой писал, что в несчастливых семьях пробуждается либерализм.
- А чувство иконы - тоже от неурядиц? - перебил Бороздыка. - Я вам, лейтенант, если помните, в прошлый разговор объяснял, что у вас недоразвито приятие мистического. Вы ползете, а нужен полет. Вот в вашем кузене есть соборность.
- Почувствовали, или сам сказал?
- Такие вещи не расскажешь. Это есть или этого нет. В Алексее Васильевиче есть.
- Должно быть, - согласился лейтенант. - В Греции всё есть. Мне сюда, - кивнул на дом Сеничкиных.
- А мне дальше, - кивнул Бороздыка в сторону Садового кольца. Звоните. И запомните, я на выпады не откликаюсь. А по сути мы с вами единоверцы, - и Игорь Александрович двинулся к остановке троллейбуса. Вечером он был приглашен к родственникам Хабибулиной. Но, встретясь чуть позже с Ингой, ограничился простым: "сегодня я впопыхах". Бороздыка любил напускать туману.
- Ну и наплел, - бормотал меж тем лейтенант, поднимаясь мимо лифта по узкой, но довольно чистой лестнице. - Темно служи в полку. Тоже нашел Николая Ростова. А Ращупкин - хорош! Но, слава Богу, не с Ингой...
- А тебе разница? - тут же перебил себя.
- Разница, - сказал почти громко и позвонил в дверь.
7
Дядька стоял в столовой и допивал компот, сплевывая косточки в блюдце, которое держала тетка.
- Опоздал, брат. Раньше бы тебе прийти, - улыбнулся племяннику.
- Уже поздно, Вася. Торопись, - сказала тетка и подала мужу пиджак. Опоздаешь, - добавила, вытягивая у него из-за ворота салфетку.
- Я на минуту, штатское забрать, - сказал Борис. - Елизавета выехала.
