Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)
И второе – сталинская же политика индустриализации. Не сама по себе индустриализация, но то, как она была проведена… <…> Так и возникла жесткая плановая административная система. Казалось бы, такая модель чисто теоретически была абсолютным совершенством. Госплан, Госснаб – они четко задавали, что нужно произвести и куда поставить (разумеется, в меру точности и технологичности расчетов)… <…> Сколько на самолет нужно винтиков и гаечек, сколько на винтик нужно стали, а чтобы произвести эту сталь, нужно столько-то руды, чугуна… И вот так вся эта цепочка ходит по кругу. Идеальная модель, но есть один недостаток – это люди. Вот эта сволочь, потребитель, – он хочет делать выбор сам, а на этом все рушится, вся система ломается… <…> Она идеально работает – знаете где? В ГУЛАГе… (стр. 292–293)
Наконец, сама структура экономики страны, сориентированная на что угодно, но не на интересы собственных граждан.
Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)
Плановой системе очень мешают граждане, а в остальном она практически идеальна. И эта система, в общем-то, с косметическими изменениями просуществовала до конца 1980-х годов. (стр. 293)
Юрий Прокофьев, член Политбюро ЦК КПСС (1990–1991)
У нас же был очень тяжелый экономический контур. Что это значит? Примерно 85% – это была тяжелая промышленность и оборонка и 15–20% – производство товаров народного потребления. По существу, у нас был мобилизационный характер экономики, экономики военного времени. (стр. 235)
Сергей Станкевич, государственный советник РСФСР (1991–1992), советник Президента Российской Федерации (1992–1993)
Памятником той эпохи у нас осталось 64 тысячи танков на 1999 год. 64 тысячи – я повторяю эту цифру. В 5 раз больше, чем у Соединенных Штатов Америки на этот период! Все они так и пошли на переплавку, не дождавшись своего часа, глобального столкновения, к которому готовились. Две трети экономики Советского Союза работало напрямую на оборонный комплекс. Ни одна экономика, даже более прочная, чем советская, не выдержала бы такого испытания. В итоге мы зашли в тупик 1980-х годов и начали трудный поиск выхода. (стр. 16–17)
Все это осложнялось крайней негибкостью и неспособностью изменяться, адаптироваться к внешним условиям и вызовам.
Обнажившиеся пороки экономического уклада предрешили дальнейший печальный исход. И его неизбежность. В том числе и политическую.
Владимир Буковский, писатель, диссидент
…Это была безумно богатая страна, и сколько они ее бессмысленно ни грабили – все равно богатства оставались. Подумайте сами: если бы кто-нибудь решил ввести коммунистическую систему в Швейцарии, она бы обанкротилась через месяц. (стр. 352)
Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)
…Именно проблемы в экономике породили и социальные проблемы, которые в общем неизбежно и привели к тому, что подавляющая часть населения страны оказалась не готова жить при том режиме, при той системе, а в конечном итоге при той власти, которая у нас была. (стр. 290)
В середине 1980-х годов советская экономика получила целую серию тяжких ударов, после которых оправиться уже не смогла. Причем большая часть из них была нанесена собственным политическим руководством.
Первый удар – антиалкогольная кампания 1985 года, практически лишившая бюджет чуть ли не каждого шестого рубля доходной части. И в итоге провалившаяся.
Второй удар – курс на ускорение социально-экономического развития СССР, потребовавший от бюджета ни с чем не соразмерных капитальных вложений.
Третий удар – обвал мировых цен на энергоносители в середине 1986 года.
Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)
…Это точно было в мае 1986 года, когда американцы (и это не стоило больших дипломатических усилий) объяснили саудовскому руководству, что после вторжения советских войск в Афганистан следующая, естественно, цель – Саудовская Аравия с ее нефтяными запасами. И убедили перестать сдерживать добычу нефти, о чем и заявил шейх Ямани. После этого цены на нефть за короткий промежуток времени просто рухнули. Ну а потом, собственно, рухнул и Советский Союз, который к тому времени держался исключительно на экспорте нефти. Но это был уже финал. (стр. 291)
Еще один удар – судорожный поиск утраченной хозяйственной инициативы путем принятия скверно продуманных законодательных решений.
Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)
…Крайне негативную роль сыграл закон о социалистических предприятиях, который де-факто развязал предприятиям руки с точки зрения формирования доходов, и чем они и воспользовались на 200%: доходы работников стали расти просто как на дрожжах. Выборность директоров, соответственно, то есть желание и необходимость понравиться трудовому коллективу, если ты хочешь вообще продолжать рулить предприятием, – абсурдная какая-то мера… Этим мы открыли кран безудержного роста доходов населения… (стр. 298)
И все это, умноженное на не вполне образцовую компетентность экономического руководства СССР и слабую его готовность к кардинальным реформам, оставляло мало шансов советской экономике.
Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)
Ну а то, какие глупости делало правительство <…> …это, конечно, свидетельства неполной компетентности, прямо скажем <…> …Они как бы видели проявление болезни, видели, что температура высокая, но не понимали, в чем состоит болезнь и как ее надо лечить. И пытались, я не знаю, какую аналогию привести, инфаркт лечить массажем, припарками и пургеном. (стр. 300)
И наконец, вынужденное втягивание политического руководства «империи зла» в отчаянную гонку вооружений, назидательно навязанную противостоящим враждебным полюсом мировой политики.
Не на том, так на этом Советский Союз должен был надорваться…
* * *
И вот после довольно длительного периода политической геронтократии, получившего в народе меткое и злое определение «гонки на лафетах», к власти в СССР и окрестностях приходит сравнительно молодой и энергичный лидер – Михаил Горбачев, с обнадеживающей риторикой которого начинают связываться ожидания перемен.
Сергей Станкевич, государственный советник РСФСР (1991–1992), советник Президента Российской Федерации (1992–1993)
