Случай заставил его посвятить себя музею, обыкновенному провинциальному музею, в котором хранились воспоминания о далеком прошлом, в основном извлеченные из земли. На этой земле стоял когда-то греческий акрополь, потом римский каструм, затем позже был построен замок. Замок был наполовину разрушен, но в 1928 году, не найдя ему другого применения, в нем решили открыть небольшой музей местного значения, на нем лежит отпечаток средневековья. Сначала он принадлежал принцам де Грас, а затем Гримальди. Так вот во время этой встречи на пляже Ля Сушер просит у Пикассо одно его произведение для своего музея. Пикассо обещает больше, чем один такой подарок; он принимает предложение Ля Сушера оборудовать на верхнем этаже замка свою мастерскую. Когда хранитель вручает ему ключ от мастерской, Пикассо принимает его с той любовной поспешностью, с какой он всегда относился к ключам; когда же он закрывает за собой двери мастерской, Ля Сушер говорит: «Знатный сеньор наконец нашел свое место».
Когда проходишь по дороге, ведущей вдоль антибских укреплений, то чувствуешь, что время здесь остановилось. Белые стены как будто раскалены солнцем добела, они возвышаются над металлической голубизной моря. А еще выше стоит замок, заботливо реставрированный с тех пор, как гам открылся музей Пикассо; этот замок крепок, как окружающие его скалы, грозен и таинствен, как доспехи, выкованные для гиганта. Терраса нависает над морем, летом здесь нещадно палит солнце, а зимой не знаешь, куда укрыться от ледяного ветра. Пикассо часто взбирался на эту террасу в конце лета 1946 года, чтобы отдохнуть от каторжной работы.
В натюрморты Пикассо проникает морская фауна; он любит природные запахи, и морские ежи наполняют его картины запахом соленого моря. Они лежат рядом с вазой или с лампой, или на белой скатерти, напоминая деревенскую вышивку, ощетинившись во все стороны своими колючками. Рядом с морскими ежами вскоре появляется сова; ее компактный силуэт превосходно сочетается со священными формами, проступающими на картинах Пикассо. Какао ему принесли эту птицу, живой комок перьев, легко поместившийся у пего на ладони. Он владеет тайной отношений с животными, птица быстро становится ручной и играет отныне важную роль в его творчестве.
Он пишет «Сову, сидящую на стуле, и морских ежей». Птица сидит на простом деревенском стуле, она похожа на атрибут священного ритуала, художник заключил ее в заостренный светящийся овал, взгляд птицы слетка фосфоресцирует. Пикассо рисует птицу во все более и более упрощенной манере, пока она не превращается в намеченный одной чертой силуэт со схематически обозначенными глазами и клювом.
На картинах Пикассо здесь, на берегу моря, появляются фавны, кентавры и менады, которые, выходя из воли, встречают на берегу вакханок с круглыми грудями, тонкой талией и волосами, развевающимися, как крылья.
И снова — большое произведение. На этот раз Пикассо не нужны были ни проекты, ни эскизы, видение жило в нем. Фотограф Мишель Сим запечатлевает последовательные стадии работы над картиной. В центре картины — танцовщица с тамбурином. Ее маленькая головка заключена между двух изогнутых рук, круглые груди обнажаются в вихре танца, стебель ее тела виднеется из-под развевающейся юбки. В окончательном варианте картины танцовщица обнажена; стебель женщины-цветка несет на себе плоды, как круглые груди. Кентавр с тяжелыми копытами позаимствовал флейту у Пана. Рядом скачут два козленка, один из них сначала был козой с хитрым взглядом, но затем Пикассо снабдил эту козу диском человеческой головы, а второй козленок обзавелся улыбкой в виде полумесяца. Совершенно меняется в процессе работы и фигура фавна, прячущегося поначалу за скалой, у него кошачья голова и крошечные трубочки тростниковой флейты. Постепенно его фигура вырастает и в конце концов возвышается уже над горизонтом. Флейта также становится огромной.
Пикассо считает, что на этот раз ему удалось рассказать свою волшебную сказку на вполне приемлемом языке: «На этот раз, по крайней мере, я знаю, что работал для народа», — говорит он своим друзьям. Он знает, что если горе одиноко, то счастье и радость можно передавать. Он назвал свою картину «Радость жизни». И в общем-то это единственное, ради чего стоит жить: вкус солнца на губах, запах воды и ветра.
На трех больших цементных плитах, которых в замке в избытке, Пикассо пишет триптих: сатир с кошачьей головой, играющий на флейте; маленький скачущий фавн и рогатый кентавр: он смеется, причем рот его снова похож на полумесяц, на плече его лежит трезубец. Затем наступает черед Улисса, очень странного Улисса, с головой в виде луны, с рогами, рот у него круглый, как морской еж; Улисса окружают синие рыбы с треугольными женскими головами.
Конец этой лихорадочной работе положили холода; замок не отапливается. Итак, Пикассо спел свой гимн солнцу в леденящем холоде. В Париж он возвращается только в середине января.
В Париже Пикассо с новыми силами приступает к работе, как будто вернувшись с каникул и устав от безделья. Здесь же выясняется, что Франсуаза ждет ребенка. И Пикассо снова переполняет радость страстного отца. Его сын Клод родился весной 1947 года, точнее, 15 мая. Он очень похож на отца и с годами это сходство только усилится.
В начале июня Пикассо ненадолго останавливается в Авиньоне, перед тем как снова поселиться в Гольф-Жуане. И здесь для него, человека, вечно стремящегося к обновлению, начинается новое приключение, открывается новый путь для его творчества. Начало этому приключению положено было еще в прошлом году событием, на первый взгляд, совершенно незначительным. Неподалеку от Гольф-Жуана находится деревушка Валлорис, «золотая долина». Ее почва богата глиной, поэтому здесь издавна занимались изготовлением глиняной посуды. Качество этой посуды было неважным, она лопалась и трескалась от огня. Постепенно деревушка начала вымирать. Печи для обжига гаснут одна за другой. К 1946 году, когда Пикассо из любопытства посетил выставку керамических изделий, в деревне погасло уже шестнадцать печей. Только одна фабрика еще пока работает, у ее хозяина есть электрическая печь. Вернее, у хозяйки. Сюзанна Рамье окончила Школу изящных искусств, потом в Лионе управляла фабрикой по производству муслина и шелков. Выйдя замуж за Жоржа Рамье и поселившись в Валлорисе, она не пожелала бездельничать. Приезд Пикассо в Валлорис не остался незамеченным. Он посетил фабрику Мадура и познакомился с супругами Рамье. Он чрезвычайно заинтересовался этим ремеслом, о котором вчера еще ничего не знал. Когда ему предлагают попробовать сделать что-нибудь самому, его руки дрожат от нетерпения. Уезжая, он оставляет в печи для обжига три посудинки, сделанные им самим.
