строф, специально написанных по этому поводу, не только украсило торжество, но и согрело абрамовскую душу благодатным теплом, на которую вновь натекла тень неспокойствия, тревоги за своё литературное дело да и саму жизнь.
И прежде чем версия «Братьев и сестёр» рождения 1985 года начнёт покорять мир, на сцене МДТ будет поставлен «Дом» – спектакль по последнему роману Фёдора Абрамова, работу над которым Лев Додин начнёт почти сразу же, как только роман выйдет к большому читателю в «Новом мире» (№ 12 за 1978 год). Его неутверждённая (!) премьера состоится 15 мая 1980 года на сцене МДТ и будет не только ярким подарком Фёдору Абрамову в год шестидесятилетия, но и определённым риском для Льва Додина, являвшегося к этому моменту главным режиссёром театра. Это была не просто игра с огнём! За такое «самовольство» и инициативу, да ещё и за включение спектакля в репертуар гастролей вообще могли снять с должности, да и сам спектакль приказал бы долго жить.
Если сравнивать его рождение с появлением студенческих «Братьев и сестёр», если такая аналогия вообще допустима, то в этом отношении у «Дома» есть своя особенность – он зарождался и мужал вместе с Абрамовым, и можно сказать, что Фёдор Александрович был его крёстным отцом. Додин впоследствии вспоминал, что за всё время работы над спектаклем Абрамов раз тридцать был на репетиции. Он ни в коем разе не вмешивался в процесс работы, но при случае давал очень ценные подсказки, которые непременно брались во внимание. Безусловно, его тонкое восприятие игры актёров давало свои плоды.
Работа над додинским спектаклем «Дом» начиналась как раз в то время, когда литературная критика вновь ополчилась на Абрамова. Раз за разом в печати появлялись статьи, «раскатывающие» «Дом» по брёвнышку. 15 января 1979 года Абрамов запишет в своём дневнике:
«И в Москве, и в Ленинграде определилось два отношения к роману. Они рвут и мечут, требуют расправы над автором (“К стенке его!”), в родные братья Солженицына зачисляют. Это Удальцов в Москве (“Литгазета”) и Холопов в Ленинграде.
Да, да, все заняты сейчас выискиванием недостатков в романе. Как бы утишить, усмирить разыгравшиеся вокруг него страсти, как бы нейтрализовать его влияние на читательские умы. Горько, обидно до слёз!»
Прочитав эти строки, можно представить, в каких трудных условиях рождался спектакль. Даже одно желание Додина поставить его на сцене МДТ в столь непростое время уже было гражданским подвигом. Вот и взбунтовались власти, требуя всё новой и новой чистки инсценировки, убирая, как им казалось, ненужное и подозрительное, наводящее тень не только, как тогда втайне выражались, на Совдепию, но и на них самих.
Татьяна Шестакова в роли Лизы Пряслиной, Игорь Иванов в образе Егорши, Сергей Бехтерев вроде как и в неприглядной, но очень динамичной роли Григория Пряслина и Анатолий Колибянов в роли другого брата Пряслиных – Петра, Игорь Скляр в роли Таборского, Евгений Меркурьев в роли Калины Ивановича, Вера Быкова, исполнившая роль Евдокии Великомученицы… Блистательный состав актёров, многие из которых были рождены ещё студенческими «Братьями и сёстрами». Тонкая режиссура Льва Додина, очень верный и образно-насыщенный подход к оформлению сцены поистине волшебника в декорациях Эдуарда Кочергина (его «Холстомер» в главной роли с Евгением Лебедевым на сцене БДТ стал легендой)…
Эдуард Степанович в беседе с автором книги вспоминал:
«А куда деваться?! Сцена театра маленькая, а действия в спектакле проходят в пяти избах. Как их разместить на сцене?! Пять изб на сцене не построишь! Нужно было создать не только определённое пространство вокруг актёров, убрать всё лишнее со сцены, но и создать такой декор, который был бы понятен зрителю и который можно было обыграть. Нужно было скомпоновать воздух вокруг артиста так, чтобы сцена была свободной. Это было сложно.
И вот тут-то моё знание материальной культуры Русского Севера и пришлось к делу. Так в процессе непростой работы родилось оригинальное решение – выразить дома пятью подвешенными брёвнами, олицетворяющими охлупни крыш, и где у каждой избы свой “конь”. Так и получилось – пять разных коньков – пять разных изб. Ведь в действительности на северных избах каждый “конь” индивидуален! Это был такой наглый выход в оформлении сцены. И Додин на это пошёл и… выиграл.
И это ещё не всё. Наши “коньки” на сцене превращаются то в столы в скатертном убранстве, то в скамьи, а то и в качели! Мы сумели их обыграть так, что зрителю всё было понятно и предельно ясно.
Абрамов в процесс декорирования спектакля никоим образом не вмешивался, а когда сценография “Дома” была закончена, принял её, посчитав весьма убедительной».
Сценография «Дома» была не просто оригинальной, она была убедительной для зрителя.
И когда осенью 1977 года в Ленинградском отделении издательства «Советский писатель» вышли «Пряслины», одним из первых, кому Фёдор Абрамов подарил новое издание трилогии, был Кочергин. На авантитуле автор сделал такую надпись:
«Эдуарду Кочергину от почитателя его таланта.
Ф. Абрамов. 28.XII.77 г.».
И с этим не поспоришь!
Помимо студийной подготовки спектакля были выезды артистов и в Верколу, так сказать, для познания абрамовского слова в полном антураже.
И всё же, несмотря на такой состав колдовавших над спектаклем, он шёл к большому зрителю с большими трудностями. И ни юбилей писателя, ни награждение его орденом Ленина, ни читательское признание, ни даже постановки «Дома» на сценах Ярославского драмтеатра и театра в Вологде не давали той степени защиты, при которой можно было надеяться, что спектакль на сцене МДТ состоится, как говорится, при любой погоде. Самому Абрамову вместе с Додиным пришлось настойчиво обивать пороги властных коридоров, борясь за судьбу «Дома».
18 июня 1980 года Абрамов запишет в своём дневнике: «Да, снова битва. Битва за “Дом”, за спектакль. Решается вопрос: быть или не быть… Шёл 5-й спектакль, был принят худож. советом, но никакой окончательности. Спектакль шёл контрабандой. И вот-вот должен захлопнуться капкан». И как тут не отметить, что всё это происходило в юбилейный для Абрамова год на волне поздравлений!
Нездоровая обстановка вокруг спектакля не давала большого времени на раздумья, в связи с чем репетиционные сроки пришлось несколько сократить. Да и когда спектакль уже ставился на сцене МДТ, и во время гастрольных выездов театра каждый его показ мог вполне оказаться последним.
Но спектакль устоял, выжил.
Лишь спустя четыре месяца после состоявшейся премьеры спектакль окончательно одобрили. 22 сентября 1980 года В. Константинов и Б. Рацер сообщали Фёдору Абрамову, отдыхавшему в это время в Пицунде:
«Спектакль пришлось вновь уже показывать Бильдюкову (без этого они не подписывали афишу) (Бильдюков – заведующий сектором литературы и искусства Ленинградского обкома партии. – О. Т.). Но после показа власти были благосклонны, и Лёве (Додину. – О. Т.)
