— Я узнал, что он не только не потерял работу, но получил повышение: он уже не техник, а начальник мастерской. Я готовлю ему сюрприз: в нужный момент спрошу его об этом во время суда.
Мне вспомнилась карикатура, которую я как-то видел в одном из журналов. На суде адвокат обвинителя говорит присяжным: «Возможно, мой клиент удовлетворен результатом операции, но представьте себе, насколько он будет счастливее, если впридачу получит миллион долларов!» Как будто нарочно про Джона.
Секретарь суда приказал всем встать: на свои места на возвышении входили присяжные. Я знал, что они ничего не понимают в медицине, тем более в сложных вопросах хирургии. Что у них будет на уме, когда станут выносить решение?..
Тед опять тихо прокомментировал:
— Вчера я их всех опрашивал, по процедуре отбора для суда, — не было ли у них самих или у их родственников и друзей каких-либо случаев недовольства докторами? Если могла быть хоть какая-то предвзятость, я не допустил бы их к участию в суде.
Да, может, личных обид у присяжных и не было, но какие у них взгляды на хирургию вообще? К сожалению, очень много американцев подозревают, что основная мотивировка хирургов в их работе — алчность, если даже они работают высокопрофессионально. Поэтому многих обвиняют в «ненужных» операциях. Что они могут знать о сложности удлинения кости? Может, они подумают, что в случае Джона операция тоже была не нужна? Год назад проходил другой суд над Виктором, и он его проиграл. Истцом был тот пациент-учитель, которому в начале моей работы в госпитале Виктор делал очень сложную илизаровскую операцию. Учитель обвинял его в ошибках и добавлял, что хирург был одержим одной только жадностью. Ему после той операции сделали ампутацию ноги. И он выиграл у Виктора 800 тысяч долларов. Но какая ошибка была в нашем теперешнем случае?..
Вошел одетый в черную мантию судья, опять все встали. Мне подумалось, что мы, врачи, носим белые халаты — и это прекрасно, а судьи носят черные — и это ужасно… Первое слово дали адвокату обвинения. Сказав несколько вступительных фраз, он сразу вызвал Виктора как первого свидетеля. Виктор отвечал на вопросы скороговоркой и как бы скептически. Он считал этот случай не стоящим внимания суда и показывал это всем своим видом. Адвокат делал упор на то, что к Джону был применен новый и малоизвестный в Америке метод Илизарова:
— Доктор Френкель, как, по вашему мнению, можно было в этом случае сделать операцию по другому методу?
— Я считаю метод Илизарова единственно верным и эффективным для удлинения костей.
Адвокат многозначительно помолчал и улыбнулся:
— Вы так считаете? — Это был прием, рассчитанный на присяжных.
Потом настала очередь Теда задавать вопросы Виктору. Как в шахматной партии, он сделал «контрход»:
— Доктор Френкель, какими другими способами пользуются в Америке для удлинения костей?
— До внедрения в нашем госпитале метода Илизарова никаких других способов удлинения кости в Америке не было.
Присяжные удивленно подняли брови.
Следующим свидетелем вызвали меня. Как полагается по процедуре, с поднятой правой рукой, я дал клятву говорить «правду, одну правду и ничего, кроме правды». Адвокат обвинения спросил:
— Доктор Голяховский, вы оперировали Джона вместе с доктором Френкелем?
— Я был ассистентом на той операции.
— Но все-таки вы оперировали Джона?
— Я ассистировал доктору Френкелю.
— Допустим. А вам самому когда-нибудь приходилось раньше делать такие операции?
— Да, я оперировал сам тоже.
— Сколько вы сами сделали таких операций?
— Я не помню точно.
— Но все-таки — две, три, пять?
Он явно хотел умалить перед присяжными наш с Виктором опыт. Краем глаза я видел, что их слегка оживил мой непривычный для их слуха твердый русский акцент.
— Я сделал более двухсот таких операций, — сказал я.
Присяжные уставились на меня более внимательно. Адвокат быстро и недовольно бросил на меня взгляд — его маневр не удался.
— Вы сказали — более двухсот? — Он опять саркастически улыбнулся в сторону присяжных. — Но, если у вас такой большой опыт, как же вы допустили ошибку на этой операции?
Я не успел ответить, как Тед вскочил и обратился к судье:
— Ваша честь, возражение! Формулировка «ошибка» недопустима, это никем не доказано.
Судья разрешил снять вопрос. Адвокат продолжал:
— Хорошо, я сформулирую свой вопрос иначе: доктор, при вашем опыте, если бы вы оперировали сами, сделали бы вы в той операции что-нибудь по-другому?
Тед опять вскочил:
— Ваша честь, возражение! Мы не обсуждаем гипотетические случаи.
На это раз судья сказал:
— Возражение отклоняется. Свидетель, вы можете отвечать.
— Если бы я оперировал сам, я сделал бы то же самое.
Адвокат еще о чем-то спрашивал, а я украдкой поглядывал на присяжных. Интересно было видеть отражение полного недоумения в их глазах. Настала очередь Теда задавать вопросы.
— Доктор Голяховский, вы учились методу профессора Илизарова у самого автора? Где и когда это было?
— В Советском Союзе, в сибирском городе Кургане, в 1965 году.
— Метод Илизарова — русский метод? — Да.
— А в других странах его применяют?
— Метод Илизарова применяют в Италии, Испании, Португалии, Англии, Франции, Дании, Германии, Польше, Китае, Индии, Японии, Австралии, Новой Зеландии, Чили, Бразилии…
Я хотел продолжать, но Тед меня остановил:
— Спасибо, у меня больше нет вопросов.
На этом закончился первый день судебных слушаний. На следующий день я направлялся в суд в более боевом настроении. Я взял с собой несколько своих рисунков — пусть наш Тед покажет их присяжным. Мне их даже жалко было: как можно судить о чем-либо, не понимая смысла хотя бы в общих чертах? Я предвкушал, как Тед разобьет доводы обвинения и склонит присяжных на нашу сторону.
Сначала вызывали других свидетелей и экспертов. Сторона обвинения вызвала самого Джона. Он шел к стулу свидетеля хромая, хотя вчера никакой хромоты не было. Последовал вопрос его адвоката:
— Говорили вам перед операцией о возможных осложнениях?
— Никто мне ничего не говорил, никто со мной вообще не разговаривал.
Как же он подло врал! Сколько раз я сам с ним беседовал, и мы даже болтали по-приятельски. Но перед судом обычно адвокат учит своего клиента, что ему отвечать. Так, наверное, было и теперь.
— Если бы вам опять нужно удлинять ногу, согласились бы вы на этот метод?
— Ни в коем случае! Я бы вообще не согласился на операцию!
Присяжные смотрели на него с симпатией. Тед спросил:
