Пробег нашего отряда через кулацкие хутора и колонии в Лукашево-Бразоловско-Рождественском районах в боевом порядке произвел должное впечатление на все силы контрреволюции, не только в Александровском уезде, но и вообще на Левобережной Украине.
Многие кулаки и помещики, увидев меня во главе отряда столбенели и не скоро приходили в себя. А когда они приходили в себя, то, не стесняясь махновцев, проклинали своих вождей за их ложь об убийстве того, против кого они так долго действовали и готовились выйти с оружием в руках целыми хуторами, и кому в руки теперь так глупо попались, убаюканные ложью о его смерти.
Конечно, с такими людишками повстанцы махновцы менее всего расправлялись. У них лишь конфисковались нужные повстанчеству хорошие лошади и тачанки под пулеметы (для пехоты в сводные конно-пехотные части революционной армии). Хутора теперь уже не сжигались. А хозяевам их, одуревшим при виде Махно, смерти которого они только что радовались, справляя пиры и восхваляя его убийц, делалось серьезнейшее предупреждение о том, чтобы они «подлечились» и занялись своим непосредственно мирным трудом, выбросив из своих деревянных голов всякие мысли о том, что немецко-австрийские армии на Украине непобедимы, и что за их спиной они, эти хозяева, укрепят свои прежние привилегии и власть над трудящимися…
Так, в этот день, с тяжелыми боями и большими жертвами (со стороны повстанцев и со стороны вооруженного кулачества) наш отряд прошел около 40-ка верст и вступил в свое родное по духу село Рождественку, где и расположился на вполне заслуженный отдых.
В селе Рождественке крестьяне дали нам сведения о роли рождественского священника, действовавшего заодно с кулаками и провокаторами в пользу гетманщины и против бедноты. Сведения крестьян об этом священнике, о его личных доносах немецко-австрийским и гетманским карательным отрядам на крестьян, — сведения, нашедшие себе подтверждение в ряде убитых этими отрядами передовых крестьян, — послужил для штаба достаточным основанием, чтобы вызвать священника, опросить его и поставить на очную ставку с несколькими крестьянами.
Священник был опрошен, а затем, как собака, был самими крестьянами и повстанцами повешен.
Казнь рождественского священника была у повстанцев махновцев вторым случаем уничтожения священников за их провокаторскую роль в отношении трудового крестьянства. За аналогичное действие штабом был в свое время схвачен семеновский священник, о котором крестьяне всем своим сходом показывали, что он является организатором кулаков и провокатором по отношению к бедноте. Некоторые из семеновских крестьян рассказывали, как этот «их» священник расспрашивал женщин о том, чем занимаются их мужья и. т. п., и вскоре после этого мужья некоторых женщин арестовывались, ибо «глупые женщины» перед священником таяли и рассказывали ему, что их мужья говорят против гетмана и немецко-австрийского командования.
Второй, рождественский случай уничтожения священника за провокацию скоро разнесся по району. И священники, начавшие было практиковать в районах повстанчества свои ораторские и провокаторские способности, быстро охладели к этой практике и возвратились к своим церковным делам, держась тише воды, болтаясь в них, не касаясь уже революции, даже когда некоторые старички крестьяне, по своей ли инициативе или по инициативе своих сыновей, насмешливо спрашивали их: — А что ж это вы, отец такой-то, перестали объяснять народу свои мнения про гетмана и спасших Украину немцев и австрийцев от «кацапсько-жидiвського бруду», что называется революцией?..
Теперь священники или совсем молчали или же становились ярыми сторонниками только церковной правды на земле и отделывались от подобных вопросов заявлениями, что канонические дела не позволяют им следить за мирскими общественными и политическими делами; или, что новые распоряжения от церковной епархии требуют от них не вмешиваться в политическую жизнь страны, и. т. д., и т. п.
После отдыха в селе Рождественке, отряд вступил в свое родное Гуляй-Поле.
Гуляй-поле в русской революции
Село Гуляй-Поле — одно из самых больших и, пожалуй, одно из популярнейших, среди трудящихся, сел на весь Александровский уезд Екатеринославской губ. Село это имеет свою особую историческую известность. В нем трудовое крестьянское население не допустило в 1905-м году еврейских погромов, когда небезизвестные в Екатеринославской губернии организаторы и вдохновители «Черной сотни» и еврейских погромов — судебный следователь Александровского 1-го участка г. Майдачевский и молодые представители Александровского купечества, некие Щикотихин и Минаев — присылали специально своих гонцов в Гуляй-Поле для организации погрома против евреев. Из этого же села, благодаря многолетней в нем пропагандистской работе группы хлеборобов анархистов-коммунистов, был подан крестьянству, в 1906–1907-м годах, сигнал к борьбе со столыпинским закреплением земли в собственность. Борьба эта, начавшись с пропаганды, вскоре превратилась в сожжение помещичьих и кулацких хуторов. И отсюда же, из села Гуляй-Поля, был подан и в 1917-м голу сигнал крестьянству обширнейших районов Александровского, Мелитопольского, Бердянского, Мариупольского и Павлоградского уездов к борьбе против Временною Правительства, не решавшего начать разрешать земельный вопрос до Учредительного Собрания, к недопущению на его место никакого другого правительства, а также к прекращению арендной платы помещикам на земли у помещиков и монастырей, а фабрик и заводов у фабрикантов и заводчиков.
В этом же самом Гуляй-Поле был выработан в 1917-м году и утвержден крестьянским съездом исторический акт, в согласии с которым трудовое не эксплуатирующее чужого труда крестьянство посылало своих делегатов в города к фабрично-городским рабочим, чтобы сговориться с последними об объединении в общий союз, о совместном провозглашении земли, фабрик и заводов общественным достоянием и о совместном построении нового общества на началах подлинного самоуправления трудящихся, без опеки государства и его органов власти.
В Гуляй-Поле родился и воспитывался в крестьянской семье и пишущий эти строки. На мою долю выпало счастье подпасть еще юнцом под идейное влияние анархиста-революционера Владимира Антоны (известного в революционных рядах под именем «Заратустры»). Благодаря влиянию этого революционера, с одной стороны, а также благодаря тому правительственному террору, который носился в 1906–1907 годах по русской земле против просыпающегося народа, я быстро занял не последнее место в боевой Гуляй-Польской группе хлеборобов анархистов-коммунистов Екатеринославской организации и долго и упорно боролся с царско-помещицким строем; и хотя, в конце концов, я все-таки был схвачен сатрапами этого строя и «судим», но, в силу моего несовершеннолетия, избежал казни, которая постигла лучших из моих идейных друзей… Смертная казнь была заменена мне пожизненной каторгой.
