расстояниях также в высокой степени прекрасны.
§ 10. Скалы Хардинга
Его линии не так разнообразны и волнисты, как у Стэнфилда; по временам на его средних расстояниях чувствуется отсутствие плотности благодаря некоторой спутанности темных сторон и теней друг с другом или с местными цветами, но его произведения там, где изображены на близком расстоянии места свежего излома острореберной скалы, превосходят стэнфильдовы творения по той необыкновенной свободе и легкости, с которой расщеплены и рассечены у него обломки; всякая линия у него верна, причем не чувствуется ни малейшего напряжения. Лучшие произведения Стэнфилда свидетельствуют о большом труде, но скалы Гардинга выходят из-под его руки так, как будто они только что оторвались от горного склона, приняв тотчас же прекрасную форму. По колориту он также далеко превосходит Стэнфилда, который склонен доходить до мути или быть холодным в своем сером цвете. Роскошная, мшистая разнообразная теплота и тонкие, испытавшие действие непогоды, серые цвета скал Гардинга, объясненных самым смелым, твердым и безошибочным рисованием, заставляют причислить берега его бурных потоков к прекраснейшим, после Тернера, творениям в английской живописи передних планов.
Пин (Руп) обладает точным знанием известковых скал и изображает их ясно и сильно, но нельзя не высказать величайшего сожаления по поводу того, что этот талантливый художник, по-видимому, потерял всякое понимание цвета и становится все более и более манерным в исполнении; по-видимому, он ничего не изучает в природе без предвзятого намерения все опинизировать [81].
Прежде чем перейти к Тернеру, бросим еще один взгляд на передние планы старых мастеров, не касаясь их скал, которые все-таки являются сравнительно
§ 11. Характер рыхлой земли
редкими составными элементами их переднего плана, a имея в виду обыкновенную почву, которую им приходится изображать постоянно, формы и вид которой одинаковы на всем земном шаре. Крутой берег рыхлой земли, открытый действию непогоды, хотя он может не достигать трех футов высоты, заключает в себе черты, которые могут дать материал, благодарный для внимательного наблюдателя. Этот берег почти копия горного склона мягкой и распадающейся скалы, в нем почти столько же разнообразия и характера, и он управляется не менее строгими законами организации; прежде всего он изборожден волнистыми линиями, которые производят падение дождя; это небольшие водорои, которые отрезаны точь-в-точь под таким же наклоном, как и горные, и оставляют края не менее красивые по своим очертаниям и не менее резкие по своей рельефности. Там, где встречается более плотная земля или камень, там земля подмывается внизу берега и собирается на нем;
§ 12. Необыкновенная грация и полнота ее черт
в этих случаях мы имеем небольшие обрывы, соединяющиеся с большим склоном посредством изгиба у верхушки берега и бросающие резкую, темную тень. Где почва была мягка, там она будет смываться внизу, пока это возможно, и оставить зазубренную, повисшую, неправильную линию излома; и все эти обстоятельства объясняются взору в солнечном свете с самой восхитительной ясностью; каждый штрих тени выражает какую-нибудь частную истину структуры и свидетельствует о симметричности, которая царила в целой массе. Там, где такой процесс длится долгое время и растительность содействует смягчению линий, там земля представляет красивые неправильные изгибы; они бесконечно разнообразны, но тем не менее настолько связаны друг с другом, так ведут один к другому, что глазу они никогда не представляются отдельными предметами; не является стремления сосчитать их или уловить сходство между ними; они не повторяют друг друга; это различные части одной системы. Каждый был бы недостаточен без своего соседа.
Невозможно в подробностях объяснить, в чем заключается вся красота изгибов, и показать на определенных примерах, почему одни из них правильны, а другие ложны.
§ 13. Почва у Тенье
Так, например, почва у Тенье в картине № 139 Дёльвичской галереи является образцом всего ложного. Это изображение форм трясущейся и взбудораженной земли, такой, какой она должна бы быть там и здесь после землетрясения или на развалинах обрушившихся зданий. В ней нет ни контуров, ни характера естественной земли, и между тем я не могу объяснить, почему; единственное, что я могу заметить, это следующее: изгибы повторяют друг друга, монотонны в своем обилии, не нарушаются тонкими углами и временными перерывами, которыми наделила бы их природа; они разъединены, так что глаз перепрыгивает от одного изгиба к другому; он не переходит от каждого к следующему, будучи не в состоянии остановиться, и влекомый непрерывностью линий; здесь нет той волнистости и изборожденности, которые остаются как следы воды; ни в одной частице, ни в одном атоме поверхности формы не объясняются отчетливо взору посредством решительной тени; здесь только мазки кисти на поверхности с различными красками, изображающими землю, без малейшего указания на характер при помощи реальной тени.
Пусть эти пункты не кажутся важными: истины формы в обыкновенной земле столь же ценны, столь же прекрасны, как и все другие истины природы (позвольте мне несколько забежать вперед).
§ 14. Важное значение второстепенных частей и пунктов
В видах низменностей они дают нам линии такого рода, которые ни при каких других условиях не появляются, именно все линии горного пейзажа, то плавные, то прерывистые; как ни мал их масштаб, они имеют неизмеримую ценность по сравнению с повторяющимися органическими формами, которые нам приходится передавать в растительности. Настоящий великий художник тщательно и с наслаждением останавливается на каждом дюйме земли и делает ее одной из самых главных, выразительных
