обыкновенно производить, и тратил бы остальную половину времени на строгое и внимательное изучение форм, то эта половина его произведений стала бы вдвое более ценной, чем прежние все. Он обладает глубоким и истинным пониманием характера гор и далеко превосходит всех других наших акварелистов умением постигать расстояние, высоту, легкие цвета и все те свойства, которые составляют поэзию гор; нельзя не чувствовать глубочайшего сожаления, что он с этими тонкими формами не соединил искусства исполнения, которого можно достигнуть при помощи небольшого труда. Несколько совершенных этюдов, изображающих его любимые горы, Ben Venue или Ben Cruachan в ясной, выразительной, лицевой светотени этюдов, в которых нет ни цвета, ни тумана, ни каких-нибудь двух способов изображения почвы, а есть просто только рисунок, — несколько таких этюдов могли бы, по нашему мнению, открыть ему глаза на источники красоты, которых он не знает в настоящее время. Впрочем, он не должен так часто повторять одни и те же сюжеты, потому что придумывание средств для их разнообразия притупляет чувство правды. Он должен помнить, что художник, который не подвигается вперед, идет почти несомненно назад, и это прогрессивное движение не создается работой в студии или трудом, направленным на повторение неизменяющихся идей.
Гардинг прекрасно рисовал бы горы, если бы он придавал им более важное значение в своих композициях; обыкновенно они служат у него только задним планом для его листьев и построек, а его система заключается в том, чтобы набрасывать задний план слегка. Некоторые лучшие его изображения зеленых и дернистых масс наших низших гор можно отыскать в рисунках Блеклока; я жалею, что не отметил раньше спокойной и серьезной простоты и нежного чувства горных рисунков Вильяма Тернера из Оксфорда [79].
Глава IV. Передний план
Нам остается вкратце проследить те отличительные черты скал и почвы, которым упомянутые нами большие массы обязаны окончательной выработкой своего характера.
Мы уже видели, что существует резко выраженное различие между этими состоящими из слоев скалами, пласты которых аморфны и не имеют подразделений (как например, известняк и песчанник), и теми, которые разделены линиями распластывания (как сланец). Скалы этого последнего рода чаще встречаются в природе и составляют бóльшую часть всякого горного пейзажа. Впрочем, даже из новейших пейзажистов, если не считать Тернера, немногие успешно боролись с ними; что же касается древних, то у них нет ни одного примера, где видна была бы попытка передать их или понимание их; передние планы у древних, насколько можно судить о их замыслах среди массы ошибок, составляются из туфа и травертина низших Апениннских гор (самых уродливых и наименее характерных скал в природе); более крупные черты горного пейзажа у старинных художников, если мы во что бы то ни стало хотим отыскать в этих чертах подобие чего-нибудь, можно еще принять за признаки известковых гор, но ни за что другое. Вследствие этого я прежде всего остановлюсь на главных чертах этих материалов для того, чтобы мы могли оценить правдивость изображения рисунка скал, на которых построена слава Сальватора.
Массивный известняк разделяется на неправильные глыбы, которые похожи по форме на кубы или параллелепипеды, и оканчивается довольно гладкими равнинами; погода, действуя на края этих глыб, закругляет их,
§ 2. Известняк Сальватора. Настоящие черты скалы. Ее изломы и тупость углов
но мороз, не будучи в состоянии проникнуть или расколоть каменную массу, действует энергично на углы, отламывает круглые куски и дает острые, свежие и сложные края. Вследствие этого углы таких глыб обыкновенно обозначаются ступенями и изломами, в которых специальный характер скалы проявляется наиболее отчетливо. Иногда в известняке эффект увеличивается благодаря тому, что два-три более тонких пласта помещаются между крупными слоями, частью которых была глыба; эти тонкие пласты легко разламываются и дают много трещин и линий на краю отделившейся массы. Таким образом, общее правило заключается в том, что скала бывает характерной на углу, если она вообще где-нибудь должна иметь выражение, и как бы ни была гладка и ровна ее плоская поверхность, скала обыкновенно становится разнообразной там, где она образует угол. В одном из самых тщательных изображений скалы, когда-нибудь появлявшихся на полотне, именно на переднем плане картины Наполеон, выставленной в академии в 1842 году, это правило прекрасно применено в сложных изломах верхнего угла, там, где он поворачивает в сторону, противоположную свету. Что же касается плоской поверхности скалы, то в ней мы находим только те видоизменения, которыми она обязана волнам. Благодаря такому устройству края всякой скалы обрываются по частям, сначала большими изломами, а потом теми закруглениями их тонких краев, которые образуются действием непогоды; края скалы представляют таким образом постоянно выпуклые переходы от светлой стороны к темной, причем плоские части скалы почти всегда несколько вздымаются от угла.
Во всех произведениях Сальватора вы найдете, что он обыкновенно делает кистью вогнутую линию, которая является первым изображением темной стороны; при этом самую темную краску он оставляет в том конце, который направлен к свету.
§ 3. Острые углы Сальватора, образуемые встречей вогнутых изгибов
Благодаря этому смелому и оригинальному способу ему удалось покрыть передние планы своих картин формами, похожими на формы драпри, лент, вдавленных треугольных шляп, прядей волос, волн, листьев, на все, что хотите, хрупкое, гибкое, упругое, но эти формы не только не похожи, но прямо противоречат тем формам, которые природа запечатлела на скалах [80]. И закругленные штрихи и пятна, набросанные наобум по их поверхности, только разрушают последнее сходство с структурой скал благодаря всякому отсутствию смысла в этих пятнах и благодаря тому, что в них никоим образом нельзя усмотреть изображение тени. Если в чем-нибудь природа особенно развивает свои правила светотени, то это именно в скалах;
