возле солнца; на картине в Лувре солнечные лучи падают с одной стороны неба, а солнце появляется с другой.
Эти смелые и откровенные вольности не должны понизить место, занимаемое художником. Они всегда характеризуют умы, которые обладают таким верным и широким захватом природы, что не боятся для правды чувства пожертвовать правдой действительности. Но молодые художники должны, однако, помнить, что величие живописца заключается не в том, чтобы усвоить эти вольности, а в том, чтобы искупить их.
Среди профессиональных пейзажистов голландской школы мы находим действительно искусное в известном роде подражание природе; они замечательны тем, что упорно устраняют все великое, ценное и трогательное из данного предмета.
§ 16. Второстепенные голландские школы
Впрочем, там, где в них проявляется стремление изображать только виденное, они представляют собой, конечно, много поучительного, например, у Кюипа и в гравюрах Ватерло есть даже нежное, неподдельное чувство; то же находим у некоторых архитектурных художников. Но цель большинства из них заключается в том, чтобы выказать в том или другом отношении ловкость руки; их влияние на общественное сознание было до такой степени вредно, что я, не отрицая пользы, которую мог бы извлечь из некоторых голландских произведений иной здравомыслящий художник, тем не менее замечу, что монарх, который пожелал бы оказать высшее покровительство искусству, должен собрать их всех в одну галерею и сжечь дотла.
Переходя к английским школам, мы увидим, что соединительным звеном между ними и итальянскими школами служит Ричард Уилсон.
§ 17. Английские школы, Уилсон и Гейнсборо
Если бы этот художник работал при благоприятных обстоятельствах, несомненно, он приобрел бы достаточно сил, чтобы создать свою оригинальную живопись.
Но его испортило изучение Пуссенов и пристрастие к материалу, заимствованному из их любимой местности — окрестностей Рима. Здесь нет чистой и естественной природы, флора здесь какая-то болезненная, слишком разросшаяся, посреди полуразвившихся вулканических скал, неплотных известковых образований, среди пыльных обломков разрушенных зданий. Дух этой природы противоречит естественному складу английского ума, и врожденные склонности Уилсона были подавлены. Он рисует мужественно, по временам достигает тонких тонов колорита, как например, в небольшой и очень ценной картине, принадлежащей мистеру Роджерсу, по временам обнаруживает некоторую свежесть чувства, как например, в картине Вилла Мецената в Национальной галерее, но в общем его картины просто разбавленное повторение Пуссена и Сальватора без достоинства первого и огня второго.
Другое дело Гейнсборо. Он — великое имя не только среди английских, но и всех других школ. Величайший колорист со времен Рубенса и последний, думаю, из истинных колористов, т. е. таких, которые вполне были знакомы с силой своего материала; он был чист в своем английском чувстве, глубок — в своей серьезности, грациозен — в своем веселье. Тем не менее необходимо делать известные вычеты из его достоинств; я боюсь говорить о них: я не настолько хорошо знаком с его пейзажами, чтобы иметь право говорить о них решительно. На основании тех, которые мне известны, я могу заметить, что это — скорее мотивы чувства и краски, нежели серьезные работы. Исполнение их в некоторых отношениях манерно и всегда торопливо; в них нет с любовью отделанных деталей, о которых я уже говорил; его колорит всегда находится в зависимости от того темно-смолистого и условно зеленого цвета, в котором больше науки, чем правды. Эти погрешности можно легко указать на великолепной картине, которую он преподнес Королевской академии; их можно доказать сравнением с картиной Тернера (Llanberis), висящей в той же комнате. Ничего не может быть столь светлого и воздушного, более привлекательного, чем даль в картине Гейнсборо; едва ли можно обнаружить в чем-нибудь больше смелости и изобретательности, чем в формах его скал и в свете, который широко разливается вдали над ними; между тем заурядный художник изобразил бы их для контраста в темноте. Но при этом окажется, что светлая даль создана при помощи сильно преувеличенного мрака в долине, что формы зеленых деревьев, на которых играет главный свет, сделаны небрежно и неудовлетворительно, что так же торопливо очерчены контуры скал, и ни один предмет на переднем плане не реален настолько, чтобы глаз мог остановиться на нем. Картина Тернера производит в первый момент более слабое впечатление и гораздо ниже по качеству и силе отдельных красок. Но в конце концов она производит гораздо более сильное впечатление, потому что свободна от преувеличений; ее мрак — умеренный, словно воздушный, ее свет отличается глубиной тока, ее колорит свободен от всяких условностей; формы скал изучены необыкновенно тщательно и с любовью. Гейнсборо заканчивает собою серию художников, связанных с более старыми школами. Кто среди этих, еще живых или недавно умерших художников дал первый толчок современному пейзажу, я не берусь решить; такие вопросы разжигают ненависть и неинтересны. Особый тон или направление какой бы то ни было школы, по моему мнению, всегда вытекали из фазисов развития национального характера, определенных для известных периодов, а не из учения отдельных лиц. Особенно среди современных художников: то, что было хорошего у каждого мастера, обыкновенно было оригинальным.
Я уже указывал на простоту и серьезность ума Констэбля, на его энергичный разрыв с установлениями школ и на его печальное ошибочное уклонение в противоположную сторону, в сторону полного освобождения от них.
§ 18. Констэбль, Колькотт
Он не мог учиться у других, и это, кажется, была главная черта его характера, а в соответствии с этим и недостаток благоговения в его манере подходить к самой природе. Его раннее воспитание и связи были также против него; они поселили в нем болезненное пристрастие к сюжетам низшего порядка; я не видел ни в одном его произведении признаков того, что он способен рисовать; он изображает неудовлетворительно даже самые необходимый подробности. В его творениях нет спокойствия и
