утонченной отделки; шутливый комплимент Фузели слишком справедлив. Дождливая погода, в которой находит наслаждение Констэбль, лишена и величия бури, и прелести тихой погоды; это погода осеннего пальто, и только. Какое-то непонятное отсутствие глубины должно отличать этот ум, который находит удовольствие в солнечных лучах только тогда, когда они едва проникают сквозь тучи, в листьях, когда они колеблемы ветром, наслаждается самым светом только тогда, когда он слаб, беспокоен, брежжет или мерцает. Несмотря на все эти оговорки, произведения Констэбля заслуживают глубокого уважения: они вполне оригинальны, искренни, свободны от аффектации, отличаются смелостью манеры, обильным, успешным применением холодных цветов; они дают реальное выражение известным мотивам английского пейзажа; причем художник проявляет такую любовь, какую только способен внушить этот пейзаж, если не смотреть на него сквозь призму настроений, вытекающих из высших источников.
Творения Колькотта, как бы высоко ни стояла его репутация, я ценю гораздо ниже. Я не вижу в этом художнике предпочтительной любви к чему бы то ни было; в нем нет ни одной склонности, которой мы могли бы сочувствовать; во всех его творениях нет ни малейшего признака того, что художник страстно или напряженно к чему-нибудь стремится или чем-нибудь наслаждается. Кажется, он методически писал свои картины; бывал вполне доволен ими по окончании, считал их хорошими, законными и верными, в некоторых отношениях даже может быть лучше самой природы. Он рисовал все сносно и ничего превосходно; он не оставил нам ничего в дар, не пролил нам никакого света, и хотя он создал одно-два ценных произведения (из которых прекраснейшее — Морской вид, принадлежащей сэру Дж. Свинборну), но они, по моему мнению, не займут места среди тех, которые будут считаться выражением английской школы.
Припомним, что во всей старинной живописи мы не нашли ни одного примера верного изображения горных пейзажей, за исключением поблекшего заднего плана Масаччио; здесь нет ничего, кроме каменистых выступов, волнообразных холмов или фантастических скал, но они изображены в типичных формах.
§ 19. Особенная тенденция новейшего пейзажа
С изучением родового характера гор соединилось здесь искусное обращение с акварелью. Но сомнительно, был ли проводник, который руководил выбором сюжетов, или (что, кажется, вернее) здесь не следовали влечению национального чувства в применении самых подходящих средств. Кое-что следует приписать увеличившемуся спросу на более легкие произведения искусства, многое отнести на долю чуткости к тем качествам предметов, которые теперь называют живописными и которые, кажется, исключительно современного происхождения. Из какого чувства вытекал характер средневековой архитектуры и одежды, какого рода любовь внушал их вид изобретателям их, я не могу решить. Но можно с уверенностью сказать одно: природный инстинкт и детская мудрость тех дней совсем не походили на современное чувство, которое, кажется, характеризуется именно отсутствием этих свойств; современное чувство зиждется скорее на редком появлении этих свойств, чем на истинной склонности к ним; современное чувство так мелко и слабо, что большинство всегда готово принести его в жертву моде, комфорту или расчету. Впрочем, я верю, что нормальная, хотя и слабая любовь к природе примешивается к этому чувству; природа чистая, сама по себе, удачно понятая, не чужда современному человеку. И как на признаки такого чувства или проявления его, я с уважением смотрю на многие картины, имеющие с технической точки зрения второстепенное значение.
Я многим обязан произведениям покойного Робсона; они многому научили меня и еще больше доставили мне удовольствия.
§ 20. Робсон, Д. Кокс. Неправильное употребление термина «стиль»
Их слабые стороны многочисленны; многое плохо нарисовано, многое чрезмерно по отделке; немного в них того, что художники называют композицией, но они проникнуты насквозь любовью к изображаемому; они серьезны и спокойны в высшей степени; нет творений, которые бы превосходили их в изображении некоторых свойств атмосферы и ткани, и есть такие явления горного ландшафта, которые выражены только в них, например, спокойствие и глубина горных озер с опрокинутым отражением темных гор и с нежными линиями, пробегающими по поверхности от робкого прикосновения ветров; торжественная красота бурого папоротника, и вереск, ярко сияющий при свете вечерней зари, и багряные громады отдаленных гор, выделяющиеся на фоне ясного, спокойного сумеречного полусвета. С тем же чувством благодарности смотрю я на картины Дэвида Кокса; несмотря на вольное и небрежное на вид исполнение, они не менее серьезны по мысли, не менее значительны по своей правдивости. Впрочем, при обзоре этих новейших творений, в которых особенно обнаружились известные способы исполнения, я должен подчеркнуть общий принцип, приложимый ко всем эпохам искусства: то, что обыкновенно называют стилем или манерой художника, в каждом хорошем произведении, есть в действительности не что иное, как наилучшее средство овладеть той специальной истиной, которую искал художник. Этот способ не есть его исключительное достояние, если он вместе с другими стремится овладеть одной и той же истиной. Это только способ уловить тот или другой специальный факт, и если другие захотят дать выражение тем же фактам, они прибегнут к этому же способу. Если же приемы исполнения не вызваны такой настоятельной необходимостью, если художник прибегает к ним потому, что он выдумал их, или потому, что хочет показать ловкость своей руки, то они всегда будут крайне низкого достоинства; в самом деле, каждый хороший художник при достижении цели, которую он видит и к которой стремится, встретит столько затруднений, что у него не будет ни времени, ни сил забавляться пустяками на пути к ней. Он ухватится за самые легкие и лучшие средства, какие только доступны ему. Эти средства могут оказаться единственными в своем роде, и тогда скажут, что у него странный стиль. Но это вовсе не стиль; это — выражение специальной истины тем единственным путем, которым только и можно выразить ее. Контуры, сделанные пером, и своеобразные штрихи Прута, которые часто считают только его манерой, в действительности являются единственными средствами, чтобы изобразить рассыпчатость камней, которые так любит и которых ищет художник. Это свойство никогда не выражалось никем, кроме него; его никогда не удастся выразить никакими другими средствами, кроме его средств. И в высшей степени важно отличать такого рода
