Гудиашвили отправился в Дидубе. На Потийской улице он услышал шум и детские голоса, доносившиеся из одного двора.[155] Он вошел и увидел кричащих ребят. Похоже было, что они кого-то дразнят в углу двора. Там, под лестницей, за приоткрытой дверью чулана (дверь была возле мусорного ящика) сидел старик и покачивал головой. «Кто это?» — спросил Гудиашвили, боясь догадки, уже мелькнувшей у него. «А! Я знаю? Все бросают туда камни, и я бросаю. Говорят, это художник».
Гудиашвили отогнал мальчишек и вошел в чулан. То был действительно Пиросманашвили, изменившийся до неузнаваемости. Только сейчас он поднял голову и спросил: «Кто здесь?» — «Это я, батоно[156] Пиросманашвили…»
«Вы как враг пришли или как друг?»
Гудиашвили не знал, что отвечать, он почти испугался. Пиросманашвили был похож на безумного, голова у него тряслась, глаза горели.
«Отчего мне быть вашим врагом. Вы художник, и я художник, Ладо Гудиашвили, и я пришел как друг. Помните собрание грузинских художников?» — «Да, да, заходите. Вы — Ладо?» — «Да, Ладо». — «Заходите, заходите, брат».
Гудиашвили сел в углу и осмотрелся. Чулан был тесный и темный, с крохотными окошечками и потолком таким низким, что высокому человеку приходилось нагибаться. Скамья вдоль стены. На стене ящик, на нем стакан и кусок хлеба. Еще один ящик, большой — вместо стола; на нем тарелка, жестяная кружка и два ведра.
Пиросманашвили взволнованно ходил из угла в угол — то ли вспоминал, то ли думал о чем-то. Вдруг остановился: «Вот это и есть моя комната». Снова замолчал. «Ваше имя Ладо?» (он еще несколько раз переспрашивал имя на протяжении всего разговора). «Окажите мне уважение, выпейте воды. На улице жарко». Гудиашвили отказался, и он выпил сам. «Лимонада у меня нет, простите…»
Речь его была бессвязна, он заговаривал то об одном, то о другом, снова хотел угостить и смущался, что нечем, предлагал кусок хлеба. Временами он, кажется, забывал, с кем говорит: «Вы знаете Зданевичей? У них много моих картин. Я ведь много работал. Тифлисские погреба, вот где я работаю, и этим живу». Потом он вдруг вытащил из угла затрепанный номер иллюстрированного приложения к газете «Сахалхо пурцели». «Вот газета, где была моя картина. А вот мой портрет. Гоголашвили сфотографировал меня и поместил в газете…» — «А над чем вы сейчас работаете?» — «Ничего не делаю. Сделал маленькую работу, она у меня в комнате. „Наседка“. Рисовал оленей, медведей, лис. Я люблю рисовать животных — это друзья моего сердца. Я работаю только на заказ. Живу бедно. Иногда меня обманывают, не платят. Безбожно ведут себя, друг мой. Ведь я и так работаю дешево. А иногда надо для себя что-то купить».
Гудиашвили передал ему деньги от Общества, извинился, что мало, и собрался уходить. Его внимание привлекли какие-то предметы в углу.
«Это краски, брат мой. Хочешь — покажу, как надо работать. Вы, художники с Головинского проспекта, ходите в костюмах и в галстуках и боитесь перейти на этот берег Куры. Нет, так нельзя. Надо надеть старый передник, зажечь лампу, замесить ногами мел, взять синьку и выбелить стены или покрыть все черным цветом. Да, так нужно…» Он не закончил фразу и тотчас заговорил о другом. «А как поступите вы? Построите дом, или нет? Помните, тогда, на собрании? Будете все вместе, или нет? Построите — так встретимся. А сейчас — что?..» (Мысль о большом доме в центре города, где собирались бы все художники, не оставляла его.) Потом он оживился, показал свои последние работы — они были выполнены с большой экспрессивностью и поразили молодого художника. Тот сказал об этом, и Пиросманашвили повеселел и будто ободрился.
Но пора было расставаться. «Вы уходите… — сказал он с горечью. — Ладо-джан,[157] приходи, и я нарисую твой портрет». (Гудиашвили и сам не мог потом объяснить, почему он отказался от этого предложения.) Они вышли. «Безбожные дети. Они все время бросают камни в окно. Вы уходите… Но вы еще придете, мы с вами выпьем в подвале…» — «Я не пью». — «Ну, тогда — лимонаду». Он помолчал и сказал: «…В жизни бывают минуты светлые и горькие. Мне больше досталось горьких». Гудиашвили попытался его как-то утешить. Так они дошли до вокзальной площади и расстались. Гудиашвили пошел к себе домой, а Пиросманашвили — к себе. Никто не знал, что это их последняя встреча.
Вскоре Пиросманашвили пропал. Со слов Голы Чичинадзе, хозяина духана «Арарат», известно только, что в начале 1918 года художник работал в духане Дугладзе в Зестафони — далеко от Тифлиса, в Западной Грузии.
Летом того же года Гудиашвили и Какабадзе снова пустились на поиски (Грузинское художественное общество выделило триста рублей). Оказалось, что Пиросманашвили уже нет. Они пошли к Бего. Тот встретил их холодно, но потом узнал: «Вай-ме, какое несчастье, нет нашего Нико. Не верится, что не увидим его! Я не мог оказать ему последнее уважение, устроить поминки, заказать музыку на могиле. И могилы не найти!»
Виноторговец Месхишвили сказал: «Где вы были тогда? Если он был великий — почему на него не обратили внимания? Где были ваши глаза?»
Тифлис в конце прошлого века. Угол Лесковской и Винного подъема. Песковская улица Пиросманашвили в молодости. Нач. 1880-х гг. Фрагменты картины «Семейный пикник» («Компания Бего»). Здесь, очевидно, Бего Яксиев это, возможно, Пиросманашвили Дом, который построил художник для своей сестры в 1898 году. Сейчас — дом-музей Н. Пиросманашвили в Мирзаани. Фото 1978 г. Последнее жилье Н. Пиросманашвили: дом № 29 по Молоканской улице (сейчас улица Пиросмани). Фото 1978 г. Подвал, в котором жил Пиросманашвили летом 1917 г. Зарисовки Л. Гудиашвили Пиросманашвили в зарисовках А. Мревлишвили Пиросманашвили в зарисовках Ш. Кикодзе Пиросманашвили в зарисовках Я. Николадзе, сделанных на заседании Грузинского художественного общества. Май 1916 г. Пиросманашвили. Фото Э. Клара. Май 1916 г. Пиросманашвили среди участников похорон Васо Кочлашвили. Конец 1916 г. Фрагмент — голова Пиросманашвили Портретный этюд работы неизвестного художника. Безусловное сходство с Пиросманашвили не подкреплено никакими свидетельствами Бездетный миллионер и бедная с детьми. Клеенка, масло. Бездетный миллионер и бедная с детьми. Фрагмент. Бездетный миллионер и бедная с детьми. Фрагмент. Актриса Маргарита. Клеенка, масло. Актриса Маргарита. Клеенка, масло.Фрагмент. Дворник. Клеенка, масло. 1905. Дворник. Клеенка, масло. 1905.Фрагмент. Женщина с кружкой пива. Клеенка, масло. Женщина с кружкой пива. Клеенка, масло.Фрагмент. Ортачальская красавица. Клеенка, масло. 1905. Марани в лесу. Жесть, масло. Крцаниси. Клеенка, масло. Ишачий мост. Клеенка, масло. Ишачий мост. Клеенка, масло.Фрагмент. Ишачий мост. Клеенка, масло.Фрагмент. Фаэтон и ночной кутеж. Клеенка, масло. Собрание К. Багратишвили. Кутеж с шарманщиком Датико Земель. Клеенка, масло. 1906. Кутеж с шарманщиком Датико Земель. Клеенка, масло. 1906. Фрагмент. Кутеж с шарманщиком Датико Земель. Клеенка, масло. 1906. Фрагмент. Семейный пикник (Компания Бего). Клеенка, масло. Семейный пикник (Компания Бего). Клеенка, масло. Фрагмент. Сбор винограда. Клеенка, масло. Пир во время сбора винограда. Клеенка, масло.
.
Праздник святого Георгия в Болниси. Картон, масло. 1914–1915. Праздник святого Георгия в Болниси. Картон, масло. 1914–1915.Фрагмент. Праздник святого Георгия в Болниси. Картон, масло. 1914–1915.Фрагмент. Праздник в Болнис-Хачини. Картон, масло. Крестьянка с детьми идет за водой. Клеенка, масло. Крестьянка с детьми идет за водой. Клеенка, масло.Фрагмент. Пастух со стадом баранов. Клеенка, масло. Свадьба в Грузии былых времен. Клеенка, масло. 1916. Свадьба в Грузии былых времен. Клеенка, масло. 1916.Фрагмент. Свадьба в Грузии былых времен. Клеенка, масло. 1916.Фрагмент. Георгий отшельник. Клеенка, масло. Кахетинский поезд. Картон, масло. 1915–1917. Черный лев. Клеенка, масло. Пасхальный ягненок. Клеенка, масло. Олень. Клеенка, масло. Олень. Клеенка, масло.Фрагмент. Медведь в лунную ночь. Картон, масло. Жираф. Клеенка, масло. 1905. Жираф. Клеенка, масло. 1905.Фрагмент. Натюрморт. Клеенка, масло.
Все картины, за исключением «Фаэтон и ночной кутеж», принадлежат Государственному музею искусств Грузинской ССР (Тбилиси).
