контраст тщательно выработан, словом, он сам по себе — целая картина. Возьмите любую другую часть облака, и вы найдете, что она так же совершенна, а между тем ни одна часть не походит ни на одну другую.
Может быть, при наших современных знаниях мы сумеем доказать, что это разнообразие, эти индивидуальные черты, эту угловатость в искусстве следует заменить массой вогнутых кривых линий, точно похожих одна на другую, и неразрывных от начала до конца; может быть, это в высокой степени оригинально, художественно, смело — назовите как хотите, — но это лживо.
§ 7. Их характерные черты в изображении Сальваторе Роза
Не беру на себя смелости утверждать, что облака, имевшие в Древней Германии специальное назначение поднимать принцесс с пустынных островов и переносить их в очарованные замки, не обладали тем устройством, напоминавшим подушки, которое, как можно предположить, было наиболее приспособлено к обязанностям столь нежного и стремительного свойства, но я хочу сказать, что облака, которые Бог посылает на землю в качестве орудий росы, дождя и тени, облака, которыми Он украшает свое небо, поместив их в его своде, как престолы своих духов; эти облака ни в одно из мгновений своего существования, ни в одном своем атоме не носят ни одной черты, напоминающей о тех понятиях и творениях. И, бесспорно, в одном «катящем» небе Сальватора, вроде того, которое отмечено № 159 в Дёльвичской галерее, больше несомненной и неприкрытой лжи, брошен вызов большему количеству законов природы, чем приписывали даже невежественные люди всем самым диким увлечениям Тернера, вместе взятым.
И это не случайный промах. Это систематическое неизменное явление у всех итальянских мастеров XVII века и у большинства голландских.
§ 8. Обычное однообразие и лживость облаков в изображении итальянских школ
Они с крайней небрежностью и грубостью чувства смотрели на облака, как и вообще на все, что не особенно содействовало им при достижении главной цели, именно обмана, они видели, что в облаках много круглых форм, находили, что гораздо легче набрасывать круги, чем рисовать прекрасное, и они замыкались в своих студиях, довольствуясь беспрерывными повторениями одних и тех же сферических представлений, относящихся к естественным облакам так, как фигурка, вырезанная ребенком из репы, относится к голове Аполлона. Посмотрите на круглые предметы возле солнца, в кирпичном изображении Клода, в самом маленьком из трех изображений морского порта в Национальной галерее; они скорее похожи на полукроны, чем на облака. Возьмите тягучие грубые облака в Жертвоприношении Исаака и укажите, если можете, хоть одну часть их, которая не была бы копией всех других; все они так круглы и безвкусны, как только способна изобразить кисть, или возьмите две сделанные наподобие цветной капусты выпуклости на картине № 220 в Дёльвичской галерее, и восхищайтесь этим выделанным сходством между ними; вы не скажете, что эта одна выпуклость, а то — другая; или возьмите № 212 в Дёльвичской галерее, приписываемый Никола Пуссену; в нем, начиная от коричневых деревьев и кончая правой стороной картины, нет ни одной линии, которая не была бы физически невозможна.
И не одни только контуры являются таким образом систематически ложными.
§ 9. Обширные размеры соединившихся облачных масс
Рисунок плотных форм еще хуже; в самом деле, не следует забывать, что хотя облака сами по себе распределяются в более или менее крупные массы с освещенной и теневой сторонами, но обе — и светлая, и темная стороны — составлены из ряда разделенных масс, из которых каждая в своих очертаниях заключает столько разнообразия и характерных черт, сколько их имеется в крупных очертаниях всего облака; таким образом эти подразделения представляют в тысячах повторений то, что я описывал выше в качестве элементов, характерных для общих форм. И эти многочисленные подразделения отнюдь немаловажные истины в характере неба, потому что они зависят от свойства, которым обыкновенно совсем пренебрегают, и иллюстрируют это свойство, именно огромные незаметные пространства плотных облаков. Между освещенным краем сгустившегося облака и той частью облачного тела, которая начинает переходить в тень, существует обыкновенно светлое пространство в несколько миль, в большем или меньшем соответствии, конечно, с общей величиной облака, но в таких больших массах, которые, как у Пуссена и у других старых мастеров, занимают четвертую или пятую часть видимого неба, озаренная светом часть пара между краем и тенью облака занимает в ширину пространство, по крайней мере, в пять-шесть миль. Следя за облаками горного разряда, мы мало склонны подумать о том, что массы пара, составляющего их, огромнее и выше, чем горные цепи Земли; расстояния между одной массой и другой –
§ 10. Доказательство этого посредством сравнения с горными цепями
не ярды воздуха, которые в мгновение перелетает быстрая форма, а долины меняющейся атмосферы, на протяжении целых лиг; медленное движение восходящих изгибов, которое мы едва можем уследить, есть кипучая энергия торжествующего пара, стремящегося в небо со скоростью тысячи футов в минуту; и падающий уголь, резкое острие которого почти ускользает от внимания в окружающих его многочисленных формах, есть волнующаяся бездна бурь, простирающаяся на 3000 футов от основания до вершины. Пока мы действительно не сравним небесные формы с горными земными цепями и не увидим, что одна волна неба затмевает и погребает гордые Альпы, до тех пор мы не сумеем понять и оценить колоссальный масштаб небесных феноменов. Но для человека, привыкшего наблюдать облачные формы среди горных цепей, не может быть сомнения в том (так как это явный, очевидный факт), что пространство пара, занявшего на взгляд обычную часть облачного неба, составляет не менее двадцати лиг от пункта, ближайшего к зрителю, до горизонта; величина каждой массы, имеющей
