собирается вас везти. Памятуя о том, что Америка — огромная фермерская страна, а вовсе не только Нью — Йорк или Сан — Франциско. И если дом у него в Канзасе или Огайо, то блистать вам — перед тремя козлами, в буквальном смысле слова.
А если вы юноша, ищущий приключений, то, право слово, оставайтесь дома. Столько приключений, сколько здесь, вы ни за что в Америке не найдете. Зато найдете там множество проблем, которые с собой никогда не связывали. Например, сексуальную. Потому что думаете попасть в Мекку разврата, а окажетесь в пуританской стране, где случайные связи приняты только среди черной богемы, да и то на словах. И будете страдать, как один мой юный знакомец — голубоглазый красавец Лель, который все жаловался на то, что не выходит ничего у него с американскими девушками, познакомиться даже не может.
Лель этот — совсем, совсем глупенький — тоже, конечно, политический беженец простодушно признался, что есть у него одна мечта. Получить, наконец, гринкарту — без нее ведь в Москву не приедешь, — а потом пройтись по улице Горького, и чтобы, как раньше, все, все, все девушки на него смотрели. Простенькая, скажете вы, мечта, но, в сущности, очень похожая на то, что грезится моим манхэттенским приятелям, с той лишь разницей, что они и под пыткой в этом не признаются.
А Лель вслух считает дни, аккуратно ходит за вэлфером — пособием по безработице, подделывает единый билет на сан — францисский муниципальный транспорт, чтобы отложить шесть долларов и послать маме на день рождения необыкновенную открытку. У нее ведь никого, кроме Леля, нету. Откроет мама в Москве чудесную эту открытку, а там две кошечки с большими ушами и желтыми бантами споют ей песенку: «Happy birthday to you. Happy birthday to you».
1991
Рембрандт. «Писающая женщина»
1991
Чудное выражение politically correct, повсеместно принятое сегодня среди американских интеллектуалов, плохо поддается переводу. Буквально это — «политически правильный», что по — русски не значит ровным счетом ничего. Лучше, точнее и уж, конечно, образнее politically correct перевел на русский язык, сам, разумеется, того не подозревая, граф Лев Николаевич Толстой.
«…Степан Аркадьевич был не только человек честный (без ударения), но он был честный человек (с ударением), с тем особенным значением, которое в Москве имеет это слово, когда говорят: честный деятель, честный писатель, честный журнал, честное учреждение, честное направление, и которое означает не только то, что человек и учреждение не бесчестны, но и то, что они способны при случае подпустить шпильку правительству».
Politically correct, или, как они сами себя называют по первым буквам слов, пи — си, — это и есть честные (с ударением) люди. Впрочем, хотя они все левые или даже радикально левые, их честность отнюдь не сводится только к шпилькам правительству. Как и у Степана Аркадьевича, она определяется целым сводом жизненных правил, разветвленных и неукоснительно соблюдаемых. И как Стива Облонский имел взгляды и вкусы, которые жестко диктовала ему его либеральная газета, американские пи — си связаны друг с другом круговой порукой, которую бы «наши современники» квалифицировали не иначе как масонскую. Сложнейшая эта система восходит к очень простой идее. В жизни имеется большинство (средний класс) и множество различных меньшинств. Задача пи — си сводится к тому, чтобы последовательно утвердить все меньшинства в равных правах с большинством. По не очень понятным причинам к меньшинствам относятся женщины, а также негры и пуэрториканцы, палестинский народ в Израиле, безработные и бездомные, гомосексуалисты и лесбиянки, природа в урбанизированной цивилизации, животные в загубленной природе, бедный мусульманский Ирак в тисках западного нефтяного бизнеса, бедный цивилизованный Горбачев в тисках азиатского партаппарата.
Идеология и мораль, на которых основаны интересы среднего класса, определяются пи — си как бессознательно (в лучшем случае) шовинистические. Шовинизм, соответственно, расовый (по отношению к неграм, арабам и пуэрториканцам), социальный (к бездомным и безработным), великодержавный (в Персидском заливе), мужской, гетеросексуальный, экологический, американо— и евроцентристский. Нет ничего хуже, чем проявить любого рода шовинизм, а проявляете вы его, на взгляд пи — си, постоянно и сами того не замечая.
Конечно, вы не станете, находясь среди пи — си, говорить: волос долог — ум короток. Но если вы скажете, что обожаете дамскую прозу Франсуазы Саган, это будет не лучше. Это будет тот же самый мужской шовинизм.
Или — всем известно, что нельзя называть негра негром. Но и называть его черным, как это принято в среднем классе, тоже ни в коем случае нельзя. Это — подчеркивание цвета, а значит, дискриминация. Негра можно называть одним — единственным образом — африканский американец.
Длинно, казенно, замысловато, но зато politically correct.
То же и с гомосексуалистами. Если вы увидите двух мальчиков, целующихся в церкви, то не надо по нашей советской привычке охать и приседать: у… голубые! Понятно, что не надо. Но и скромно полюбопытствовать, зачем, мол, они это делают в церкви, ведь есть столько уютных, созданных для поцелуев мест, также не следует. Вопрос ваш успеха иметь не будет.
Спрашивать, впрочем, иногда необходимо. Например, какую покупать еду. Ответ ясен: желательно вегетарианскую и непременно без пестицидов и нитратов. О том, какую покупать одежду, лучше и не спрашивать. Потому что ответ тоже ясен: из кожзаменителя и искусственного меха, дабы не носить на себе убиенного животного. Но это только начало.
Не менее существенно, во что вы заворачиваете покупку — если в бумажный пакет, это одно, если в пластиковый, то совсем другое. Потому что одна из главных экологических идей пи — си — вторичное использование и переработка.
Грубо говоря — вы пишете статью на той бумаге, в которую была завернута ваша колбаса (простите, морковка).
С пластиковым пакетом подобной операции не проделаешь, хуже того — он не подлежит переработке и захламляет несчастную природу. Брать в магазине пластиковые пакеты без опасения прослыть шовинистом дозволяется только русским, которые их не выкидывают, а, наоборот, копят, складывают в чемодан и увозят в далекую снежную Россию — скажем им за это спасибо.
Спрашивать — не спрашивать иногда бывает делом довольно деликатным. К примеру, когда, наконец, можно спускать воду, если вы не экологический шовинист? Пи — си спускают только после второго, а то и третьего писанья: берегут обескровленную (обезвоженную) природу. Помимо проблем с вопросами бывают проблемы с ответами. Ну, скажем, пи —
