ДиН антология
Константин Симонов
Из окруженья…
Умирают друзья, умирают…
Из разжатых ладоней твоих
Как последний кусок забирают,
Что вчера ещё был — на двоих.
Всё пустей впереди, всё свободней,
Всё слышнее, как мины там рвут,
То, что люди то волей господней,
То запущенным раком зовут…
Умер молча, сразу, как от пули,
Побледнев, лежит — уже ничей.
И стоят в почётном карауле
Четверо немолодых людей.
Четверо, не верящие в бога,
Провожают раз и навсегда
Пятого в последнюю дорогу,
Зная, что не встретят никогда.
А в глазах — такое выраженье,
Словно верят, что ещё спасут,
Словно под Москвой из окруженья,
На шинель подняв, его несут.
Напоминает море — море.
Напоминают горы — горы.
Напоминает горе — горе;
Одно — другое.
Чужого горя не бывает,
Кто это подтвердить боится,—
Наверно, или убивает,
Или готовится в убийцы…
Бывает иногда мужчина —
Всех женщин безответный друг,
Друг бескорыстный, беспричинный,
На всякий случай, словно круг,
Висящий на стене каюты.
Весь век он старится и ждёт,
Потом в последнюю минуту
Его швырнут — и он спасёт.
Неосторожными руками
Меня повесив где-нибудь,
Не спутай. Я не круг. Я камень.
Со мною можно потонуть.
Борис Панкин
Никакой чертовщины
постель раскрыта профиль тонкий
на фоне бледного окна
она жива одним подонком
точнее мной жива она
а мне до этого нет дела
я сплю упав лицом в салат
что обольстительное тело
мне что до чувственных услад
опять же мне когда по венам
моим гуляет алкоголь
нет я вернусь к ней непременно
когда закончится запой
похмельный хмурый и небритый
без документов и ключей
она не скажет мне иди ты
не скажет ничего вообще
* * *
крутится прогулочный кораблик
между двух мостов
некто произносит крибле крабле
опаньки — готов
ты теперь мультяшный и нелепый
персонаж (судьба)
что с того что дождик сыплет с неба
что мундштук к губам
добрый ангел не спеша подносит
медлит смотрит вниз
где опять хозяйничает осень
где (пойди проспись)
я стою среди невы качаясь
пароходу в такт
пропадая (публике на зависть)
ни за грош за так
* * *
Любить тебя издалека —
Неизъяснимая отрада.
И больше ничего не надо
Пока…
Пока?!
Пока-пока!
…но что-то внутри сломалось,
стержень какой.
казалось бы — мелочь, малость.
ан нет — покой
затягивает, полным ходом
мертвит, ведёт
в край вечного холода.
ад, лёд.
об этом не думай придурок
не думай об этом дурак
слетает с балкона окурок
в белесый предутренний мрак
горят фонари на прощанье
прохожий сутулясь идёт
не думай (на выход с вещами)
об этом (совсем) идиот
кирпичные спальные клети
кровавые кисти рябин
(пропажи никто не заметит)
не думай об этом кретин
бормочешь в дурмане рассветном
в осеннем бессонном бреду
послушай не думай об этом
не думай не думай не ду…
* * *
у механической машины
ни головы ни сердца нет
всё шестерёнки да пружины
да никель стёршихся монет
да стопка чёрного винила
за тёмной патиной стекла
всё то что память хоронила
она по кругу завела
чу набирает обороты
и так тревожно на душе
как будто вновь решится что-то
вот-вот изменится уже
окрестных фонарей снаружи
мерцают в пыльное окно.
случайный дождик морщит лужи.
в руке окурок тлеет вчуже.
* * *
это уже не ты,
даже не тень. —
отзвук былой беды,
закрытая тема.
женщина в тридцать пять —
лицо, кожа,
голос — не опознать,
не похожа.
это уже не ты,
слава богу.
круговерть суеты
понемногу
нас превратила в тех,
кем мы стали. —
жесты, походка, смех
и так далее.
каждый идёт своим
(в пропасть, к звёздам)
как это — с яблонь дым,
баба с возу.
* * *
Я тебя не вспоминаю
Георгий Иванов
Жизнь привидится иная
На излёте этой, но:
«Я тебя не вспоминаю,
Всё прошло давным-давно»
И казалось бы откуда
Этот морок, этот бред?
«Умирай уже, покуда
Кроме этой — жизни нет»
* * *
Горчит вода, чадят огни.
Безудержно опустошенье.
О, нимфа, вспомни, (помяни),
Благослови на пораженье.
Взгляни, беспомощен восток,
И брат идёт войной на брата.
Рим беспощаден и жесток
Для эллина и азиата.
Но, как границы ни крои, —
Всё выйдет криво и коряво.
Закат. Империя в крови,
Для вящей славы.
Шифроваться от себя самого,
повторяя — ничего-ничего.
Что в стакане? — Остывающий чай.
Я скучаю. Вот и ты поскучай.
Всё налажено, известен маршрут,
пересадок никаких на пути.
Там и любят, и жалеют, и ждут.
(Может, правда, взять и всё же сойти?)
И глядишь под перестук за окно,
краем глаза верстовые столбы
отмечая. Сколько их? — всё равно
сколько их. Но если бы…
Если бы…
Она молчит, как партизан об лёд,
как рыба на допросе.
И время нескончаемо идёт.
И эта осень
ладони зябко прячет в рукава.
Твоё молчанье
затягивает. Кругом голова…
осень воняет псиной
бродячим котом
рыбой из магазина
сырым пальто
дрянью заплесневелой
гнилым дождём
боже пошли нам белый
снег
с нетерпеньем ждём
* * *
всё это химия, спи.
никакой чертовщины.
запах полыни в степи.
маета без причины.
рокот прибоя, цикад
еженощные бденья.
звёздная музыка над
головой. наважденье.
* * *
«у неё занавески в разводах»
В. В.
ты будешь жить, ты будешь долго жить:
растить детей, варить супы и кашки,
стирать платки, трусы, носки, рубашки.
по выходным под пиво грызть фисташки,
уютом и покоем дорожить.
ты будешь жить, ты будешь жить всегда:
дарить подарки близким и знакомым
на праздники; не выходя из комы,
блюсти порядок в анфиладе комнат,
всё время чем-то важным занята.
я тоже буду жить: пока вода
из кухонного вытекает крана,
и зарастает ржавчиною ванна,
и покрывает плесень дно стакана,
и догорает давняя звезда.
Арсений Анненков
В продуваемой комнате переговоров
Создатель прост и убедителен,
Как дождь в безлюдном переулке.
Как смех ребёнка, плач родителей,
Как табурет в конце прогулки.
Мишень, возможность попадания
И кровь того, кто не промазал —
Вот всё истории создания.
Доступно. Внятно. Без отказа.
* * *
Закатав штанины до коленей,
А глазёнки к небу закатив,
Топчется поэт по белой пене,
Сеть души лохматит об отлив.
Разноцветных рыб на серый камень
Вывалит потом и без конца
Будет молча разводить руками,
Изумляясь мастерству Творца.
* * *
Мы разрываемся на службе,
Взлетая в подковёрных битвах,
И часто говорим о дружбе
Друзьям убитых.
Мы знаем цену человека,
А потому и Бога знаем.
Что полагается калекам,
Предоставляем.
Мы любим наше учрежденье,
Где всё теснее год от года,
Всё незаметней и смешнее
Орёл у входа.
* * *
Друг мой — служащий Империи,
В пиджачонке победитовом…
В человечьей бухгалтерии
Он заведует кредитами.
Он счета с моей фамилией
По всем папкам ищет-мается,
А найдёт — так цифры синие
В книгу пишет. Улыбается.
* * *
В продуваемой комнате переговоров,
где столетьями спорят Вчера и Завтра,
Сегодня томится от их справедливых укоров —
едкой смеси разочарованности и азарта.
Вчера расползётся снова дурным туманом,
Завтра опять попользуется и бросит,
лишь Сегодня правда не по карману,
оно всех принимает и всё выносит.
Только в часы, когда звёздную карту
солнце прячет за голубое,
Сегодня уверено в том, что Вчера и Завтра
ушли, наконец, договорившись между собою.
