Перевод Летурнера называется «Кларисса Гарлоу, изображенная Ричардсоном» (Женева, 1785–86).
Во Франции романы Ричардсона, переложенные Прево, подверглись критике уже в восемнадцатом веке. Сочинитель песенок Шарль Колле (1709–83) около 1753 г. написал ироничную балладу «Кларисса», в которой один из куплетов звучит так:
Ce ne sera point par lettres
Que j'écrirai ma chanson;
Deux bonnes sur cent de piètres
Se trouvent dans Richardson.
<Уж, будь уверены, не из писем
Будет состоять моя песенка;
Двое сносных на сотню скверных истуканов —
Вот что такое Ричардсон>.
Шатобриан, вне всякого сомнения, величайший французский писатель своего времени, замечательно сказал в 1822 г.: «Если у Ричардсона нет стиля (о чем не нам судить, поскольку для нас он иностранец), он не останется в памяти потомков, так как жизнеспособностью обладает только стиль» («Замогильные записки» под редакцией Левайана, ч. I, кн. XII, гл. 2).
Стиля у Ричардсона не было, но живописные и достойные внимания пассажи встречаются то и дело. К сожалению, переводческий метод Прево сводился к тому, чтобы сокращать и подчищать. Так, в своем «Грандисоне» он предусмотрительно выбросил превосходное, в духе Хогарта, описание «подлого-преподлого» сообщника сэра Харгрейва (который должен был помочь ему с насильственным увозом истеричной Гарриет) — этого высоченного, ширококостного, плоскостопого, мордастого, с красными прыщами священника в каких-то отрепьях. И разумеется, неверный перевод ввиду всевластия клише (определявших тогдашние французские понятия о «bon goût» <«хорошем вкусе»>) дает себя почувствовать (к примеру: «скопище глупцов, расточавших мне комплименты», вместо «толпы дураков, не дававшей мне прохода»).
Воображаясь героиной
Своихъ возлюбленныхъ творцовъ,
Кларисой, Юліей, Дельфиной,
4 Татьяна въ тишинѣ лѣсовъ
Одна съ опасной книгой бродитъ,
Она въ ней ищетъ и находитъ
Свой тайный жаръ, свои мечты,
8 Плоды сердечной полноты,
Вздыхаетъ, и себѣ присвоя
Чужой восторгъ, чужую грусть,
Въ забвеньи шепчетъ наизусть
12 Письмо для милаго героя....
Но нашъ герой, кто бъ ни былъ онъ,
Ужъ вѣрно былъ не Грандисонъ.
1, 3 героиной (тв. пад.)… Дельфиной (тв. пад). Чтобы «героиня» правильно рифмовалось с «Дельфиной», пришлось изменить окончание творительного падежа, требующегося после «воображаясь», и написать недопустимое по-русски «героиной».
3 Кларисой. См. коммент. к главе Третьей, IX, 10.
3 Дельфиной. Если обветшавших «Вертера» и «Юлию» все-таки можно читать и сегодня — по крайней мере, с определенными научными целями, — то произведение мадам де Сталь «Дельфина» (1802) просто невыносимо, и я не уверен, что Пушкин обременил бы Татьяну необходимостью осиливать ее эпистолярный роман в 250 000 невыразительных слов, не запамятуй он, что тут нет даже псевдоэкзотического интереса к лучшей книге месяца — нелепой «Матильде» мадам Коттен, не говоря уже об эмоциональной насыщенности, в которой не отказать ни Гёте, ни Руссо.
Дельфина д'Альбемар, овдовев в двадцать один год, поглощена своей любовной историей, происходящей в 1790–92 гг. Ее обожатель — женатый человек по имени Леонс де Мондовиль, но в конце концов она от него отказывается, ощущая моральный долг перед его женой. Когда Дельфина болеет, он стоит у ее постели, «ухватившись за столбики ее кровати в состоянии ужаса еще большего, нежели испытываемый его подругой» (ч. IV, письмо IV). Немыслимые кипучие страсти бушуют в ч. IV, письме XIX (от Дельфины к мадам де Лебенсей): «…я бросилась к ногам Леонса… он… отнес меня на софу, недвижно замерев у моих ног» и т. п. Как художник Сталь полностью лишена чутья: «Матильда! — вскричала я, сжимая ее воздетые к небу руки» (ч. IV, письмо XXXIV).
5 См. коммент. к IX, 3–4.
14 Грандисон. В этом месте своего комментария к «ЕО» Чижевский (с. 237) снова дезинформирует читателя (см. коммент. к главе Второй, XXX, 3), сообщая: «Грандисон — герой „Клариссы Гарлоу“ Ричардсона». Он, кроме того, видимо, полагает, что Пушкин читал эти романы по-русски.
Свой слогъ на важный ладъ настроя,
Бывало, пламенный творецъ
Являлъ намъ своего героя
4 Какъ совершенства образецъ.
Онъ одарялъ предметъ любимый,
Всегда неправедно гонимый,
Душой чувствительной, умомъ
8 И привлекательнымъ лицомъ.
Питая жаръ чистѣйшей страсти,
Всегда восторженный герой
Готовъ былъ жертвовать собой,
12 И при концѣ послѣдней части
Всегда наказанъ былъ порокъ,
Добру достойный былъ вѣнокъ.
2 пламенный. Несомненно, это одна из тех условных стилистических фигур, к которым питали пристрастие Пушкин и поэты его школы. Ударение, приходящееся в этом трехсложном слове на первый слог, легко — может быть, слишком легко — совпадает с необходимостью сделать ударным второй слог в ямбическом четырехстопнике, так что строка сползает к банальной модуляции русского стихосложения — скольжению на третьей стопе в трехсловной строке (как здесь). Схожи в метрическом отношении такие слова, как «радостный», «трепетный», «девственный» и т. п., равно как отдельные случаи множественного числа (и разные падежные и родовые формы) двусложных прилагательных, как, например, в главе Третьей, XVI, 12 «Напевы звучные заводит». «Пламенный» почти то же, что и «пылкий», — еще одно излюбленное слово Пушкина и его школы.
5 предмет. Видимо, любимый предмет автора — его герой.
9 Питая жар. Распространенный галлицизм. См., например, у Расина в его драматической эклоге («трагедии») «Федра» (1677), III, 1: «Не гасишь ты огонь, но раздуваешь пуще» <пер. М. Донского>; примеров таких множество.
10 Всегда восторженный герой. Два первых слова представляют собой тот же самый эпитет, который характеризовал в главе Второй, VI, 13 манеру говорить Ленского, его «всегда восторженную речь»; оставшись в памяти читателя, строка заставляет как бы самопроизвольно соединить слова «всегда» и «восторженный». На самом деле логичнее в этой назидательной строфе слово «всегда» отнести к следующей строке («всегда готов был»), связав его со вторым «всегда», указывающим на порок — непременно наказуемый, и добро — непременно вознаграждаемое.
А нынче всѣ умы въ туманѣ,
Мораль на насъ наводитъ сонъ,
Порокъ любезенъ и въ романѣ,
4 И тамъ ужъ торжествуетъ онъ.
Британской музы небылицы
Тревожатъ сонъ отроковицы,
И сталъ теперь ея кумиръ
8 Или задумчивый Вампиръ,
Или Мельмотъ, бродяга мрачной,
Иль вѣчный жидъ, или Корсаръ,
Или таинственный Сбогаръ.
12 Лордъ Байронъ прихотью удачной
Облекъ въ унылый романтизмъ
И безнадежный эгоизмъ.
5 небылицы. Т. е. «недостоверности», «выдумки», «ирреальности», «фантастические предположения».
6 Тревожат сон отроковицы. Обычная для тех времен идея; ср. у Чарлза Седли в сочинении «Карточный столик, или Матери-картежницы», «современная притча автора сочинения „Возница Барух и его жена“» (Лондон, 1808), «Предуведомление»: «Романтические авторы пытались представить дело так, будто чтение романов идет на пользу юному поколению. Вздор! — Кому придет в голову подпалить собственный дом, желая удостовериться в надежности средств для тушения пожара? — Назидания, заключающиеся в подобных произведениях, вместо того, чтобы быть обращены к кому следует, неизменно адресуются юным девицам, точно девицы наделены пороками, кои изобличает сочинитель».
