165
Appendix I: Abram Gannibal. Рус. перевод см.: Легенды и мифы о Пушкине. СПб., 1994. С. 10–41.
Совпадения в биографиях автора и заглавного героя романа «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» прослеживаются в работе Д. Стюарта (Stuart. P. 16–17).
Д. Стюарт, напротив, считает, что Себастьян разделяет «проклятие Нарцисса» — «самосознание» (Stuart. Р. 24–25, 28).
Заменить в этом отрывке «потусторонность» на «искусство» предлагается в книге: Bader. P. 14–15. Тем самым автор остается верен своей стратегии истолкования Набокова исключительно в металитературных терминах даже в тех случаях, когда писатель очевидно говорит совсем об ином. Автор еще одной работы (Olcott. P. 113) разъясняет, каким образом В. и Себастьян «обмениваются» своими национальными чертами, предвосхищая финальную фразу повествователя: «Я — Себастьян».
Ходасевич. С. 461, 462.
Другие (напр., Stuart. P. 38–45, 51) считают, напротив, что большой разницы между биографическими разысканиями Гудмена и В. нет и что роман демонстрирует ненадежность памяти.
См., например: Field. Nabokov: His Life in Art. P. 27–28.
Одна из немногочисленных авторских оценок романа встречается на страницах последней англоязычной версии мемуаров, где говорится, между делом, о комбинациях, при которых ставят мат самому себе. Еще одно на редкость суровое суждение высказано в предисловии к «Другим берегам»: тут Набоков упоминает «невыносимые недостатки» романа. Ситуация, о которой говорит автор, возникает, когда заматованная сторона объявляет в свою очередь сопернику шах и мат. Таким образом, сам термин — self-mate combination — подразумевает победу в момент поражения. Тут по ассоциации вспоминается один из заключительных эпизодов романа: не успев застать Себастьяна в живых и просидев, как выясняется, у чужой постели, В. тем не менее испытывает умиротворяющую близость к брату.
См., например: Stuart. P. 4.
Д. Стюарт также прослеживает шахматную образность в романе и предлагает оригинальное прочтение сцены, в которой Павел Речной бросает своего черного коня на стол, в результате чего у него отваливается голова. Дядя Черный, противник Речного, головку привинчивает на место, и критик усматривает здесь намек на то, что Себастьян потерял голову из-за Нины, а дядя Черный как раз и дает понять повествователю, что речь идет именно о ней (Stuart. P. 14–15).
См.: Fromberg. P. 440.
См.: Stuart. P. 8. Автор также проводит параллели между матерью Себастьяна, Ниной Речной и Наташей Розановой.
Согласно оккультным системам, вроде теософии и антропософии, явления духовного мира зеркально отражаются в мире материальном; см., например: Steiner R. Р. 146. Близкие по духу ситуации рассматриваются в моей книге: Andrei Bely. P. 118–119.
L. Maddox (P. 45–46) находит, что другой гость мадам Лесерф напоминает фокусника из романа Найта «Успех». Переклички между разысканиями В. и книгами его брата рассматриваются также в следующих работах: Nicol. P. 88–94; Stuart. P. 23; Olcott. P. 112.
Stuart (P. 20–22) комментирует и иные эпизоды, связанные с поездами. Например, поездка В. к смертному одру Себастьяна отражает, по мысли автора, пристрастие последнего к экспрессам, которое он в свою очередь унаследовал от матери.
См.: Fromberg. P. 436–439. Она тоже полагает, что текст, написанный В., следует рассматривать как последнее произведение Себастьяна и в ходе интересных наблюдений пытается расшифровать значение списка книг в его библиотеке.
О некоторых изменениях, внесенных автором при переводе романа на русский, см.: Grayson. P. 255; Barabtarlo.
L. Maddox (P. 74–78) приходит к сходному выводу и проводит параллели с Прустом, Китсом, Эдгаром По; все эти имена встречаются в романе.
The Nabokov — Wilson Letters. P. 296, 298. D. Rampton (P. 103–107), превосходно анализируя стилистику романа, опровергает взгляд на него как на порнографическое сочинение.
См.: Rampton. P. 202.
Nabokov V. Strong Opinions. P. 47, 15. Здесь же (Р. 23) автор сочувственно отзывается о героине. Реплику из послесловия — «„Лолита“ — вовсе не буксир, который тащит за собой барку морали» — явно надо толковать как протест против внехудожественных интерпретаций романа. Стоит отметить также, что Набоков видел в Гумберте до некоторой степени раскаявшегося грешника (см. авторское предисловие к английскому переводу «Отчаяния». — Foreword. P. 9).
D. Rampton (P. 107–109, 115) рассуждает об этической реакции читателя на роман и находит его более двусмысленным, нежели автор этой книги. Основательный, хотя и краткий обзор разных направлений в критическом восприятии романа, см.: Tammi. P. 276–279. Этот же автор подчеркивает необходимость проводить различие между Гумбертом-персонажем и Гумбертом-повествователем, обдумывающим собственный жизненный путь. На мой взгляд, однако, нельзя возлагать всю ответственность за повествовательный процесс на героя; в романе есть намеки на некую высшую инстанцию, наличие которой он не вполне осознает. Анализ тонкой риторики «Лолиты» см.: Tamir-Ghez.
Сходную точку зрения см.: Fowler, Р. 162; Appel. Introduction. П. Тамми остроумно рассуждает об аудитории, которой Гумберт адресует повествование, и приходит к выводу, что он рассматривает свой рассказ как независимое литературное произведение (Tammi. P. 275).
Он же (Р. 279) убедительно аргументирует точку зрения, согласно которой повествовательные приемы Гумберта восходят к эстетике детектива, и, следовательно, Гумберт совсем не такой простодушный рассказчик, каким показался иным критикам.
D. Fowler (P. 148–151) явно преувеличивает, утверждая, что Гумберт — один из «любимцев» Набокова. Частично эта оценка вырастает из неточного прочтения сцены на озере, когда герой раздумывает, что неплохо бы утопить Шарлотту: поскольку Джоана Фарло спряталась поблизости, едва ли можно считать, что у Гумберта есть возможность совершить «идеальное преступление». А в то же время критик справедливо подчеркивает роль фатума в жизни Гумберта, что существенно уменьшает его личную вину.
Лекция «Искусство литературы и здравый смысл» была прочитана, как указывалось выше, примерно в 1951 году. 11 глава последней англоязычной версии мемуаров, в которой описывается «космическая синхронизация», впервые напечатана в журнале «Partisan Review» (сентябрьский номер за 1949 год). Приблизительно тогда же, указывает автор, он приступил к сочинению «Лолиты» (за десять лет до этого был написан по-русски рассказ на близкую тему, посмертно изданный под заглавием «Волшебник»), а завершил роман пять лет спустя (см. послесловие: «О книге, озаглавленной „Лолита“» // Nabokov V. The Annotated Lolita. P. 314).
Близкую к этой мысль высказывают и другие критики. См., например: Bell; Levine. Оба автора также считают, что во вневременном мире Гумберт с Лолитой жить не может. «Камера обскура» (1931) близка «Лолите» в том отношении, что злодей Роберт Горн применяет ко всем персонажам эстетический критерий. Однако же повествовательная форма данного романа позволяет автору открыто судить героя.
Nabokov V. Strong Opinions. P. 147.
См., например: Appel. Introduction // The Annotated Lolita. P. 409. Другие узоры, связанные с теннисом, описаны критиком в его книге Nabokov's Dark Cinema. (P. 150).
Field. (VN. P. 316–317) замечает, что не нашел такой публикации во французских газетах того времени; по его словам, это скорее всего был один из ложных набоковских следов. К этому вопросу автор возвращается и в другой своей книге: Nabokov: His Life in Art (P. 323–324). A. Appel исследует образы тюрьмы во вступлении и примечаниях к книге: The Annotated Lolita. P. XX–XXI, lii, 438.
