Тургенев, который был старше Толстого десятью годами, приветствовал его литературные успехи, однако человек раздражительный одобрение и даже помощь "стариков" может ошибочно истолковать и отвергнуть как излишнюю опеку, а оба они, и Толстой, и Достоевский, не могли и помыслить о том, что к ним можно относиться покровительственно.
Достоевский, который сначала чуть ли не боготворил Тургенева, спустя несколько лет критиковал его за "нелепую" важность и "аристократически-снисходительную" манеру заключать в объятия и подставлять щёку для поцелуя. Если бы мы знали о Тургеневе только со слов его русских литературных соперников, то какое превратное представление мы бы о нём получили! Превратное по сравнению с впечатлением от его романов или свидетельствами французских друзей. Они-то считали Тургенева титаном дружелюбия и благожелательности. Полагаю, что они были ближе к истине. Не могу принять и толстовское высказывание о Тургеневе как о капризном, сердитом "диспептике" и не способен согласиться с толстовской же критикой героини романа "Накануне", чей образ он считал безнадёжно плохим. Не согласен я и с утверждением о равнодушии Тургенева, о том, что он не испытывал к своим персонажам каких-либо добрых чувств и вообще изображал ущербных людей, всегда бранил их и никогда не жалел. Правда, когда Толстой писал об этом, он сам никаких романов не читал и не советовал их читать другим, в особенности тем, кто находится в подавленном состоянии духа и не знает, чего ждать и хотеть от жизни. Вместе с тем даже в то время роман "Накануне" Толстой ставил выше "Дворянской усадьбы", который вторично на английский был переведён под его истинным названием "Дворянское гнездо".
Нетрудно оспорить толстовское мнение, что этот роман слаб и банален[?] Да, его сюжет можно положить в основу современного голливудского фильма, и тем не менее Лиза никогда бы не позволила себе даже во имя любви изменить священному религиозному долгу. Но, может быть, именно это Толстой и считал слабостью и банальностью?
Главное же в том, что "Дворянское гнездо" - произведение, в котором, несмотря на некоторую заурядность сюжета, действуют чрезвычайно правдиво изображённые персонажи, и это не только помещик Лаврецкий, его эгоистичная жена и Лиза, но и её тщеславная мать, и добросердечная, мудрая тётушка, и нескладный старый учитель музыки, и все остальные. Это роман о торжестве зла в обличье пошлости и мирской суеты, разрушающего счастье ни в чём не повинных добрых людей. А какое здесь глубокое постижение человеческого сердца в его способности любить, в самых высоких его побуждениях, почему читатель и восхищается романом как некоей идиллией, созданной поэтическим тургеневским гением!
Да, он тоже знал, что большинство людей, и мужчины, и женщины, могут быть отвратительны и физически, и нравственно и что в мире вообще мало красоты. В этом он реалист, но тем не менее мы чувствуем его убеждённость в благодати человечности и в совершенстве окружающей нас природы с её прекрасными рощами и сладкогласными птицами.
Не знаю, был ли Тургенев первым, кто сказал, что роман должен быть "куском жизни", как говорили ещё совсем недавно (кстати, по-моему, весьма некрасивое выражение), но сам Тургенев в своей прозе стремился именно к этой цели. Вот почему, несмотря на всю поэтичность его творчества, а он был настоящим поэтом, Тургенев гораздо реалистичнее, чем прочие реалисты, в изображении людей, старых и молодых, и того, как они живут, чувствуют, думают и говорят.
Его "Рудин", например, новый перевод которого был недавно опубликован в сборнике тургеневских произведений под общим названием "Отцы и дети", мне кажется не очень сильным романом с точки зрения сюжета. Но сам герой - идеалист, мастер красивых речей, слабовольный приживал, существующий на чужой счёт, - реальный живой человек, окружённый такими же реальными живыми людьми[?] На последней странице романа мы, правда, узнаём, что Рудин погибает на парижских баррикадах 1848 года, и вот это единственное, чему я не могу вполне поверить.
"Отцы и дети" сильнее сюжетом, хотя не всегда - достоверностью. В моём теперешнем возрасте мне главный герой романа, Базаров, скорее неприятен, этакий грубый молодой нигилист, ниспровергающий идеалы старшего поколения, хотя, когда я сам был молод, Базаров казался мне человеком героического склада. Его образ, однако, верен жизни как своеобразный тип идеалиста, отрицающего необходимость идеалов. Это одна из самых памятных фигур в русской литературе - возвышающийся над другими героями романа интеллектуальный деспот. А всё-таки именно "старики", которые, по сравнению с Базаровым, кажутся пигмеями, именно они с их добротой и сердечностью делают роман сосудом красоты.
Как характерны для Тургенева с его даром сочувствия заключительные строки романа, когда мы видим отца и мать Базарова у его могилы:
"Неужели их молитвы, их слёзы напрасны? Неужели любовь, святая, преданная любовь не всесильна? О нет! Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами; не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии "равнодушной природы"; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной[?]"
Возможно, вы решите, что это сентиментально и так сказать способен самый заурядный писатель, однако чувство, которым проникнуты эти строки, слишком искренно, чтобы считать их сентиментальностью: сердечность Тургенева всегда слишком для этого глубока и неподдельна. Вот почему он, наверное, станет одним из любимых писателей и для нового поколения читателей-англичан, которые прочтут его романы в новом переводе Ричарда Хэйра, как был он любим теми, кто читал его в прекрасном переводе Констэнс Гарнет почти полсотни лет назад.
Роберт ЛИНДТ,
1947 г.
Перевела с английского
Майя ТУГУШЕВА
Куда ведут переводчики
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
В Казани прошла международная переводческая конференция Translation Forum Russia - крупнейшая конференция переводческой отрасли на территории Восточной Европы. Вызывает недоумение, что организаторы не озаботились перевести её название на русский язык, чем была обозначена его вторичность для этого представительного собрания. Художественному переводу (литературы, кинофильмов) была посвящена небольшая часть форума, интересная тем, что из выступлений издателей, представителей кинобизнеса и преподавателей перевода следовало одно роковое противоречие: преподаватели уверены, что готовят много весьма талантливых переводчиков, а представители бизнеса уверены, что хороших переводчиков весьма непросто найти. Более того: по словам генерального директора компании "РуФилмс" Алексея Козуляева, проблема даже не в том, что переводчики не знают языков, - они прекрасно знают и английский, и немецкий, и французский, - беда в том, что переводчики косноязычно изъясняются по-русски, и особенно это заметно в детском кино, которым занимается "РуФилмс".
В свете этого сообщения интересен доклад Дага Лоуренса - видного европейского эксперта по маркетингу и продаже переводческих услуг. По словам Лоуренса, в Великобритании нынче растут в цене три языка: немецкий, французский и китайский. Все прочие языки в цене падают. Причём если причины успеха немецкого и китайского Лоуренсу понятны (сильная экономика), то в чём причина стабильно высокого уровня французского языка - он не может объяснить. Не будучи специалистами по продажам, мы рискнём предположить, что фактором, который удерживает французский язык в числе "дорогих и престижных", являются государственная поддержка и борьба за чистоту языка, которые во Франции приобрели характер национальной идеи. И это разительно контрастирует с сообщениями о косноязычии наших специалистов-филологов (даже филологов!).
Несовпадение между тем, что преподаватели-лингвисты предлагают, и тем, что бизнес получает, может иметь простое объяснение: бизнес не готов платить за по-настоящему хороших специалистов. По словам Владимира Бабкова, известного переводчика и преподавателя Литературного института им. Горького, отток перспективных молодых переводчиков за границу, а также их не-работа по специальности из-за низкой оплаты труда в отрасли - тенденции весьма заметные. Это объяснение, в значительной части основательное, имеет, однако, внутри себя недоговорённость. Дело в том, что переводчики - а уж переводчики художественной литературы в первую голову - полагают себя людьми творческими. Творчество во многом является наградой само по себе, и денежное поощрение - это уже нечто сверх радости творчества, нечто необходимое творцу, но не могущее быть его главным мотивом. К тому же переводческая деятельность - одна из очень немногих сфер, где материальное поощрение приходит снова и снова; после каждого переиздания и даже после смерти переводчика его потомки в течение семидесяти лет будут получать отчисления. Разумеется, при условии, что это значительная, а не проходная книга, перевод хорош, и переиздания последуют.
