смириться с тем, что как бы я ни прокручивала в своей голове все произошедшее и как бы ни хотела, чтобы все сложилось по-другому, это уже ничего не изменит. И что абсолютно нормально скорбеть по детству, которого у меня не было, а также по тому человеку, которым я никогда уже не стану.
Еще я училась лучше понимать, как прошлое повлияло на мои отношения с другими людьми. Я сталкивалась со своим страхом отвержения. Я говорила об этом со своими родными, и они тоже явно это ощущали во мне. Когда я смотрю фильм с любимым и протягиваю руку, чтобы коснуться его руки, то он может ее отдернуть, а я воспринимаю это как личный выпад в свою сторону, даже не задумываюсь о том, что он может быть сейчас просто не в настроении для прикосновений, ведь он весь поглощен фильмом или же по другой не настолько значимой причине, как я представила. При этом я углубляюсь в самокопание. Может, он меня больше не любит и ему уже все равно, что я чувствую? Поэтому я отстраняюсь и ухожу в себя, а когда любимый спрашивает меня, в чем дело, то я высказываю ему то, что у меня на уме, а он думает, что я раздуваю из мухи слона, ему сложно переубедить меня, что все не так, как я себе придумала.
Я поняла, что слишком много времени потратила на размышления и излишнюю рационализацию происходящего. Я анализировала любые реакции людей в свою сторону даже по таким мелочам, как приветствие на улице или оплата покупок в магазине. Я задумывалась, почему же человек относится ко мне именно так, хотя на самом деле человек может вообще не думать обо мне в тот момент. При этом у меня где-то глубоко в голове возникает идея, почему ко мне так относятся: а что, если это из-за того, что я Мэй Уэст?
Я стараюсь научиться преодолевать такую сильную тревогу по поводу того, что люди узнают, кто я. Не думаю, что когда-нибудь эта тревога исчезнет полностью, но я уже начинаю видеть, что когда это происходит, то есть когда кто-то узнает эту правду обо мне, мир не рушится. Как и другие люди, всю свою жизнь я в чем-то ошибалась, но нет ни единой причины, по которой я должна стыдиться того, кем я являюсь. В прошлом я старалась не заводить разговоров, даже самых пустяковых, с незнакомыми людьми или же с теми, кого знаю недостаточно хорошо, из страха, что это вызовет неудобные вопросы. Теперь я поняла, что это была ошибка, из-за которой я только сильнее закрывалась и чувствовала себя какой-то не такой.
Еще одна сложность для меня заключается в принятии того факта, что мои братья и сестры переживали очень разный опыт в жизни с моей мамой и гораздо раньше, чем я, увидели по-настоящему, что она за человек. Я злюсь на себя за то, что была такой наивной и внушаемой. Я понимаю, что мной манипулировали, но это понимание не облегчает мои попытки принять ситуацию. Я знаю, что должно пройти еще много времени, прежде чем я справлюсь со своим гневом перед самой собой за это.
Мне также очень помогло понимание, что другие люди, находящиеся за пределами круга моей семьи, тоже испытывают проблемы – иногда я и не представляю, насколько эти проблемы серьезны. У всех за душой что-то есть: сложные отношения, тяжелые болезни, горькие потери. Теперь, когда я нахожусь в каком-нибудь общественном месте, на улице или в супермаркете, я смотрю на других людей и чаще склонна видеть, что они все заняты своей жизнью, решают свои собственные проблемы, которые у них возникают. Эти люди могут совершенно не обращать внимания на меня и не думать, какие проблемы есть у меня.
Что я думаю о своем будущем?
У меня есть чувство, что мое путешествие тянется уже очень долго, но мне еще нет и сорока, и, к счастью, у меня есть еще очень много времени. Как и все остальные, я не знаю, что ждет меня в будущем. То, что я точно знаю, так это то, что я сейчас нахожусь в гораздо лучшей точке, чем когда-либо в своей жизни, и мне уже есть на что опереться.
Что-нибудь плохое всегда будет происходить. Между мной и моими родственниками не все так безупречно. Я не общаюсь с Энн-Мари, и скорее всего в будущем это вряд ли изменится; в наших с ней взаимоотношениях было слишком много травм, и я не думаю, что у нас когда-нибудь появятся схожие взгляды на наше общее прошлое.
Я до сих пор регулярно вижусь с Тарой и Луиз. Периодически мы все втроем общаемся со своими младшими братьями и сестрами, даже с учетом того, что они все разъехались по разным уголкам страны, сменили имена и живут обособленно. Уже какое-то время я не виделась со Стивом, наше общение сократилось до редкой текстовой переписки, но я знаю, что сейчас у него новые отношения и вроде все у него в порядке, а он знает о той, более счастливой атмосфере, в которой живу я.
Я никогда, никогда бы не пожелала никому другому тех травмирующих событий, которые произошли в моей жизни, но из этого опыта я кое-чему научилась. Анализируя жизнь мамы и папы, я вижу определенные черты в их поведении, которые повторяются в каждом новом поколении. Я не знаю, заведено ли так природой, приобретено ли в процессе воспитания или же это сочетание обоих факторов. Я знаю, что те, кто пережил насилие, могут сами стать насильниками, это подтверждается историей моих родителей. Однако я твердо верю в то, что с этим нельзя мириться. Этот порочный круг можно и нужно прервать. Мои собственные дети растут свободными от ужасных последствий того физического и сексуального насилия. Они растут в атмосфере защиты и любви. Я абсолютно уверена, что так будет и когда они сами станут, в свою очередь, родителями.
Я считаю, что мне очень повезло. Все могло сложиться совсем по-другому. Однако из всех жизненных ситуаций я вышла, обретя свой собственный надежный дом, мужа, который понимает меня
