Вооруженные Силы России переживают сегодня тяжелые времена. После обвальных сокращений, хронических неплатежей армия полупарализована. Боевая учеба сведена на нет отсутствием топлива, боеприпасов, ресурсов, техники. С особенной силой эти проблемы бьют по элите Сухопутных войск — по армейской разведке.
После развала Союза Россия лишилась пяти сухопутных и одной морской бригад “спецназа” Главного разведывательного управления. Оставшиеся бригады были тоже бригадами лишь на бумаге — развернутыми только на одну треть. Но именно они — войсковые разведчики, спецназовцы, чаще всего решали исход сражений чеченской войны. Разведка ВДВ спасла армейцев от полного разгрома в новогоднюю ночь 31 декабря 1995 года, сыграла решающую роль в штурме Грозного. Разведка обеспечила удачный штурм Гудермеса и Аргуна, Старого Ачхоя и Ведено. Разведка всегда шла впереди, прокладывая дорогу пехоте…
— Ну что, пойдем посмотрим, как засаду подготовили? — предлагает “Гюрза”.
Под непрекращающимся дождем мы долго трясемся по рытвинам и ухабам в кузове “урала”. Наконец, машина останавливается. Мы вылезаем. Вокруг поля. Впереди дорога вытягивается через неглубокую ложбинку и уходит в гору.
“Гюрза” направляется к ней. Мы за ним.
Понятно, что это и есть место засады. Глаза привычно обшаривают кустарник и заросли ковыля в поисках “засадников”. Есть! Вижу одного. В густом кустарнике вижу знакомый, характерный, “сучок” ствола винтовки и отсвет камуфляжа.
— Кое-кому лень было хорошенько зарыться, — подначиваю шутливо “Гюрзу”. Шагаю вперед и… из-под каблука слышу тихое и вежливое: “Вы мне сейчас шею сломаете”. Оказывается, я одной своей ногой стою на замаскировавшемся “спецназовце”. Он зарылся в землю между двух болотных кочек. Весь облепленный травой, закамуфлированный краской, он не различим даже с полутора метров.
Гюрза улыбается.
— С бойцом разберется командир. Это, конечно, недостаток, но из машины на ходу его вряд ли различишь…
“Сойдя” с разведчика, я смущенно соглашаюсь.
“Гюрза” машет рукой и “урал” трогается с места. Водитель, как и учили, набирает скорость перед опасным участком, и я уже ожидаю взрыва или стрельбы (а как еще остановить эту гору железа), когда “урал” со всего разлета проваливается передними колесами в глубокую колдобину. Водитель инстинктивно бьет по тормозам и тотчас на подножке из-под колес взметаются бесформенные сгустки — спецназовцы. Щелчки бесшумных пистолетов. Распахнуты двери. “Мертвый” водитель мешком выпадает из кабины. С него тотчас сдирают куртку и кепку. Тело оттаскивают в кусты. Того, кто сидел справа, так же торопливо связывают и грубо забрасывают в кузов. Через мгновение машина трогается с места и устремляется через поле к лесу. Ни выстрела, ни взрыва…
Мы с Василием растерянно смотрим друг на друга. “Гюрза” улыбается.
У леса идет допрос “пленного”. Связанный по рукам и ногам прапорщик, одетый в форму вероятного противника, что-то быстро, взахлеб объясняет на английском командиру группы — высокому, сухому старшему лейтенанту. Закамуфлированный до неузнаваемости, весь в пучках ковыля и веток, он коротко и жестко спрашивает о чем-то “пленного”. Тот опять взахлеб что-то лепечет. Сыпятся цифры, фамилии, звания.
— Наша гордость, — кивает “Гюрза”, — молодец мужик. Свободно говорит на английском и французском.
“Гордость” сейчас имеет далеко не лучший вид. Весь в грязи, мокрый, связанный, со здоровой шишкой на коротко стриженном затылке.
Допрос окончен. Командир отходит. Бойцы подхватывают “пленного” под руки, переворачивают. Один из них коротким движением достает блеснувший пистолет и приставляет его к затылку “языка”.
Обывателя, конечно, покоробит эта жестокость. Но нет в ней “антигуманнности” или “презрения к морали”. Это страшная необходимость. Группа находится в глубоком тылу врага. До фронта несколько сотен километров. Тащить “языка” на себе — это значит связать себя по рукам и ногам. Оставить в живых — значит ”засветиться” и немедленно погибнуть… Ведь главное оружие разведчика — скрытность. Самая подготовленная разведгруппа, с самими опытными и отлично вооруженными бойцами все равно бессильна в чистом поле против обычной стрелковой роты. Слишком не равны силы…
Окончание допроса на языке “спецов” называется “проконтролировать”…
Жестоко? Да. Война жестокая штука.
Мой товарищ спросил одного из разведчиков “Гюрзы”: “А что же делать, если кто-то будет ранен?
— Легко раненый такой же боец, как и все. А тяжелому оставляют пистолет с одним патроном…
— Мужество “спецназовца” — поняв, что ты обуза для товарищей, избавить их от себя, — сказал еще когда-то в Чечне мне один из командиров одной из разведгрупп. Ведь от успеха действий группы зависят жизни не только твоих друзей, но и тысячи, десятки тысяч других. “Спецназ” ГРУ применяется по особо важным объектам. Пусковым установкам ракет, складам ядерных боеприпасов и им подобным.
Чаще всего “спецназ” — это билет в одну сторону. Возвращение группы не предусматривается боевыми уставами. После выполнения основной задачи все оставшиеся в живых либо пытаются самостоятельно пробиться к своим, либо стараются создать на территории, занятой противником, партизанский или повстанческий отряд. Если, конечно, есть из кого его создавать…
Спецназ не знает пощады и жалости. Но и сам их не просит…
“Гюрза” — удивительный и странный человек. Прошедший за эти годы почти все “горячие точки” бывшего Союза. Воевавший в Афганистане, он не ожесточился, не озлобился. Наоборот. Радушный, приветливый, он по-мальчишески влюблен в свою работу. Категорически отказывается от всех повышений и назначений, считая роту своим домом, своей семьей.
За полтора года, прошедшие после Чечни, “Гюрза” вытащил к себе в роту больше половины тех, с кем воевал в 166-й мотострелковой бригаде. Кого-то вытащил из глубокой пьянки, кого-то буквально подобрал на улице. Кого-то спас от увольнения. Теперь здесь, в его роте, они — опора и костяк. Поэтому не удивительно, что рота “Гюрзы” — одна из лучших в Сухопутных войсках.
Сейчас “спецназовцы” готовятся к открытию памятника погибшим в Чечне. На свои деньги заказали гранитный памятник, своими силами готовится основание под него. День разведчика состоится его открытие. Приедут на него со всех концов России солдаты и офицеры разведки 166-й бригады, прошедшие бок о бок с “Гюрзой” горы и равнины Чечни. Помянут погибших. Обнимутся живые. И это не просто дань памяти павшим или повод для встречи. Это самый главный резерв разведки. Ведь случись вновь беда, полыхни война — и, как сказал “Гюрза”: “Мне роту развернуть по штатам военного времени — два часа. Написать и отправить телеграммы. Все мои через сутки будут в строю. Живые и павшие. Мы же разведка…”
Владислав ШУРЫГИН
Василий ПРОХАНОВ (фото)
Алексей Разуков
Собравшись в стихийную небольшую группу, мы так же стихийно вылетели в Таджикистан. Мы — это капитан Игорь Макаров, будущий главный редактор газеты 201-й Гатчинской дважды Краснознаменной мотострелковой дивизии “Солдат России”, с женой Татьяной и двумя тоннами бумаги для газеты, и я, с вещмешком и кофром с видеокамерой.
В 2.15 по московскому адский рев турбин Ил-76 подавил все звуки вокруг. Взлетели. Шум стал монотонным, убаюкивающим. Кто-то сфотографировался на память, осветив салон вспышкой. По громкой связи прошло сообщение о полете, недопустимости распития алкоголя, курения, а по поводу фотографирования сказали: “Вы бы еще цветы на крыло положили…” — оказывается, плохая примета делать это во время полета. В салоне тесно, жарко и “вонько”, как говаривал Суворов. Но к трем часам почти все спят. Почему-то зажгли красные фонари. Алые блики делают пассажиров еще более усталыми и скорбными. Тяжело только первые четыре часа, потом привыкаешь, и Ил-76, который все военнослужащие называют “скотовозом”, становится почти родным.
Но вот самолет несколько раз проваливается, потом меняется звук работы турбин, возникает ряд загадочных для пассажиров, звуков. Первое касание, тряска, отсчет колдобин на взлетно-посадочной полосе… и тишина. В приземлившемся самолете становится невыносимо душно — ДУШАНБЕ. Медленно открываются створки задней рампы и горячий сухой воздух вливается в прогревшийся душный салон “скотовоза”. Усталые люди, нагруженные кладью, спустившись по рампе, ступают на землю Таджикистана. Оцепление из автоматчиков и двух бэтээров несет охрану прилетевшего военного борта.
В ПРЕДЧУВСТВИИ БАНАНОВЫХ ВОЙН
По дороге к месту моего проживания узнаю от друзей Игоря, что “бабаи” (одно из прозвищ местных аборигенов) в который раз не поделили алюминиевый завод, из-за чего в городе два дня назад имели место вооруженные стычки, есть жертвы. 201-я МСД в конфликте сторон участия не принимала.
