Нижняя Радищевская, 2
24 марта – вечер Международной гильдии писателей, начало в 19.00 .
Дом-музей Марины Цветаевой
Борисоглебский, 6
21 марта – презентация книги переводов «Записных книжек Марины Цветаевой (1919–1921)» на итальянский язык. Переводчик – Пина Наполитано, начало в 15.00.
Библиотека украинской литературы
Большой зал
21 марта – «Два гения одной эпохи» (к 200-летию со дня рождения Т. Шевченко и М. Лермонтова). Презентация антологии одного стихотворения «Выхожу один я на дорогу…», нового перевода «Кобзаря» на русский язык. Начало в 18.00 .
Литературный клуб «Мир внутри слова»
Малая Пироговская, 5
24 марта – вечер полигранизма. Участники расскажут о том, как в их сознании одновременно живут прозаик и критик, поэт и художник, писатель и учёный. Ведущая – Елена Зейферт, начало в 19.00 .
«Святися, Киевская Русь!»
Памятник Максимилиану Волошину в Коктебеле
Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ
Мария ЛУЦЕНКО
Родилась и живёт в Киеве. Окончила Национальный университет "Киево-Могилянская академия". Публиковалась в журнале «Радуга», альманахах, газетах. Участница нескольких поэтических фестивалей на Украине и в России.
Качели скрипят о высоком
СТРАННИЦА
Я страница твоему перу, Всё приму. Я - белая страница. М. Цветаева Мы никогда не сможем породниться.
Творениям бескрылым не чета,
я – странница. И всё же я – страница,
на языке любви меня читай.
Кто счастлив взаперти, а кто стремится
на свет и тяготится во плоти.
Я – странница. И всё же я – страница,
по ней ты можешь время перейти.
Пусть на строке моей повременится,
тебе, дружок, не причинит вреда
ночей моих тягучих вереница
и серых дней коротких череда.
Мелькнут перед глазами и с ресницы
слетят пылинки памяти во тьму.
Тебе я буду бесконечно сниться,
но в дальнюю дорогу не возьму.
Есть книга звёзд, она во мгле хранится,
в ней кем-то предначертаны пути
мне, страннице небес, твоей странице.
Прости меня, прочти меня, Прочти.
ОДЕССКОЕ
У качелей одно на уме, хоть скрипят о высоком.
Только сядешь, и вмиг рассекретят тебя облака.
Улыбается память, и бурым измазавшись соком,
обдирает о камни орехам зелёным бока.
Здесь впадает река моя в крайности, в райности, в детство,
оставляя пороги, сливается с новой водой.
В этот город впадая, так хочется сразу раздеться,
скинуть сумки, набитые мятой, лежалой бедой,
и по первому, самому древнему зову природы
стать по косточки в море, русалочью верность храня,
и входить так же тихо и нежно в солёные воды,
как однажды входил ты за тайнами жизни в меня.
БОЛЬНИЧНОЕ
Не выспался мой день. Он зол и сер.
Я – в очереди молча жду укола.
Психушка – неплохая, братец, школа.
Есть аттестат – повестка в диспансер.
Она – мой ад кромешный и Парнас,
Тяжёлый крест на женственные плечи.
К вечерне зажигают в храме свечи,
И кажется, что там поют про нас.
И кажется, недаром мне дана
судьбы моей пустынная Голгофа.
И голубь Иордана голубого.
Мне тридцать, я почти что казнена.
Крести меня от бешеной тоски
огнём с плиты, потом водой из крана,
когда от страха я, проснувшись рано,
бегу уничтожать черновики,
затем бреду весь мир одна спасать,
затем лежу, бредовая, в отключке.
Все говорят: она дошла «до ручки»,
А чем же мне ещё тогда писать,
чтобы воскреснуть в шёлковой траве,
Превозмогая волны дикой боли.
О, как свободно пишется в неволе!
Перловка в миске.
Перлы в голове.
Оксана БОРОВЕЦ
Работает редактором корейского журнала, проводит квартирники. Живёт в Киеве.
Скорлупки Крыма
* * *
Гляди в поля:
Холодным молоком
Там небо опрокинулось, тягуче
На землю полилось кисельной тучей.
Гляди в неё
И думай ни о ком.
Молчи в неё
И с нею говори.
Ответит не волной, но отраженьем,
Но мелких рыб – глубоководным пеньем,
Но словом вслух
И зрением внутри.
Так в девять лет
Стоял ты на краю,
Два раза в молоке отображённый,
Увиденным два раза поражённый.
И так молчал,
Как я не говорю.
Что видел ты,
Чумазый звездочёт:
Утопших птиц, проросшую пшеницу?
Ты ведал, стоит только наклониться –
И оловом вода перетечёт.
И потому, по косточки в грязи,
Ты вниз смотрел на блики небосвода
И по вселенной прутиком возил,
И дул на воду.
Осенние марши
Это осенние марши, ты слышишь?
Лбы расшибают каштаны о крыши.
Это нестрашное чучело ночи
Смотрит тоскливо из скважин замочных.
Так получается: утром осенним
Выйдешь на улицу спящим растеньем,
Листьями водишь, колышешься зябко.
Ветер сгребёт тебя жадно в охапку
Точно таких же уснувших растений,
Что разучились отбрасывать тени.
Падают листья на руки, на платье.
Осень – скупая и дважды не платит.
Осень уходит с моими долгами.
Осень уходит моими ногами.
Крымское полусухое
Гурзуф – орех в скорлупке Крыма.
Горчит вода, растёт трава.
В окно – закат, но мимо, мимо...
Натянут луч, как тетива.
Он дрогнет раз – и вспыхнет ярко,
Отметку дня переступив,
Поднимет небо красной аркой
Над белой скатертью степи.
Горит огонь внутри ореха,
И век его не потушить.
Мы будем долго-долго ехать.
А после – долго-долго жить...
Евгения БИЛЬЧЕНКО
33 года. Вышла из всех возможных союзов. Не входит ни в одну из партий и общественных организаций. О себе говорит: «Я открыта всему миру. Я подчиняюсь только Богу».
Бутылка хлеба
Per aspera ad astra
Маше Луценко
Мой дар, как смертельный вирус,
Сжигает меня в бреду.
А кто-то кричит: «Лавируй!» –
Но я напролом иду.
А кто-то пищит: «Примажься!»
А кто-то пыхтит: «Схитри!»
Сияют в пыли бумажной
Созвездия-хиппари[?]
Иду к ним до Луалабы
По рельсам травы босой,
Как ваши дурёхи-бабы
К соседке за колбасой.
В кармане – бутылка хлеба.
За пазухой – грязь и честь.
И небо, седое небо,
И предков на нём не счесть!
Их души горят сквозь дыры,
Как свечи в чужом саду,
И молча кричат: «Лавируй!» –
Но я напролом иду.
Медитации в Козятине
Туман на станции Козятин...
Фонарный столб, как йогин, тощ.
По чёрным спинам голых рощ
Ночной состав въезжает в дождь.
А я бегу вселенским зятем
От взятых по залёту тёщ:
Мой путь – опасен, но приятен.
Туман на станции Козятин...
Деревья плачут в полный рост
Над пропастью моих сиротств.
Ответ на смерть – предельно прост:
Никто не помнит о расплате,
Никто не задаёт вопрос:
Любой вопрос теперь – некстати.
Туман на станции Козятин...
И небо – как церковный свод.
Всё бывшее за год пройдёт
Не позже, чем на третий год,
Оставив в сердце пару вмятин
И шрам, перед которым йод –
Бессилен... Как и врач-урод
С воловьей кровью на халате.
Туман на станции Козятин...
Здесь каждый проводник – хирург:
Он тянет сотни добрых рук
Ко всем, кто враг и даже друг,
Как бодхисаттва Умасвати, –
И этим размыкает круг
Разлук, привязок и апатий.
Туман на станции Козятин...
Вокзал укутав, Покрова
Измалывает в пыль слова.
Стучат колёса-жернова.
И поезд катит, катит, катит...
Разгадка жизни – не нова...
Туман на станции Козятин.
Елизавета РАДВАНСКАЯ
Родилась в Киеве. Училась в медицинском университете. Стихи пишет с раннего детства. Автор двух сборников поэзии и прозы. Лауреат международного конкурса малой прозы «Белая скрижаль – 2011». Печаталась в литературных журналах Киева и Петербурга, в поэтических сборниках.
