Имя Леонида Филатова – счастливый флаг
Влад Маленко в раздумьях о лауреатах
Фото: Фоторепортаж Евгения ФЕДОРОВСКОГО
Почти год Всероссийская филатовская премия собирала под свои знамёна лучших молодых сорванцов. Сначала был вал писем в Сети.
Фильтры пропустили сто поэтов и сто драматургов. Потом московский книжный "Библио-Глобус" еженедельно захлёбывался от натиска молодой шпаны.
И вот наконец финал!
Ему предшествовал «Час читок», в котором московские актёры прочитали пьесу победителя в номинации «Лучший драматург» Елизаветы Трусевич «В зале есть врач?» под аккомпанемент саксофона Сергея Летова. А вот и наши финалисты, поэты-капитаны - это неистовый Александр Скуба, нежная Ли Гевара, виртуозный Константин Потапов, смелая Виктория Дёмина, острая Екатерина Вахрамеева, чудесный Александр Антипов, загадочная Мария Константинова, неожиданная Наталья Панишева, яростная Анастасия Кириченко, полная музыки Аглая Соловьёва! Они – первые филатовские солдаты Третьей мировой поэзии. По решению жюри победителем признан Константин Потапов.
Поэзия – не спорт, конечно. Победили все.
Лично для меня «Филатов-Фест» – это продолжение Таганки, её мощных традиций поиска новых людей со своими непохожими голосами. Ещё – это дань памяти большущему русскому актёру и поэту Леониду Филатову.
Вперёд, наш верный зритель и внимательный читатель! Всё только начинается! Обещаю, что вот-вот и случится что-то важное.
Влад МАЛЕНКО, художественный руководитель премии «Филатов-Фест»
Константин ПОТАПОВ
Ушедшим в полночь
Господь, храни ушедших в полночь,
звенящих в темноте ключами,
бегущих лестничной площадкой
ловить на улице такси.
Господь, храни, кого не помнишь,
по ком ни капли не скучаешь,
к кому бессрочно беспощаден,
сжимай трепещущих в горсти.
Награждается Константин Потапов
Когда полночный убежавший
откинется без сил на спинку,
когда полночный, убежавший
во тьме попросит закурить,
над неприкаянными – сжалься,
возьми их души как пластинки
и, аккуратно в пальцах сжавши,
пылинки рукавом сотри.
У неприкаянных полночных,
у неприкаянных, полночных,
у неприкаянных, быть может,
приют последний только в том,
чтоб ощущать сквозь позвоночник,
неровно, нервно, нежно, точно,
такси, сиденье, бездорожье,
родную землю, милый дом.
Господь, храни сошедших в бездну,
последних в темноте платформы,
полночный холл аэропорта,
пустой танцпол, баркас, пролив.
Храни набор опасных лезвий,
храни забытый телефонный.
Пусть направляет беспризорных
рука, зовущая вдали.
Виктория ДЁМИНА
Георгиевская лента
Не твердили им: Душу русскую не буди,
Пистолеты почитая за аргументы.
Я – отныне сестра любого, кто на груди
Завязал Георгиевскую ленту.
Для того, кто судьбу народа бросает в юз,
Нет уже ничего святого на этом свете.
Я живу с раскалённым сердцем и не боюсь
Никого, кто придёт послушать восточный ветер.
Пусть получит сталь, которую он искал,
Всякий грубый юнец, что сеет вокруг руины,
Пусть оскаленно называют меня «москаль»,
Я горжусь, что ношу с собою такое имя.
Им неведомы ни сочувствие, ни вина,
И от ярости ворот делается узким.
Ты же знаешь, насколько сильно болит война,
Если полно её прочувствовать сердцем русским...
Ну а коли они потянут тебя на дно
Да начнут свои крики, выстрелы и сирены, –
Обрати мою кровь в Голицынское вино,
Напои меня ароматом своей сирени,
И тогда сквозь сплошные стены дождей твоих,
Через запах палёной обуви и резины,
Обещаю, мой брат, отстреливаться за двоих
И сражаться, покуда полные магазины.
Моя Георгиевская лента слепит глаза,
Золотится на солнце – враг оттого и сердится,
Что сегодня каждый, кто её завязал,
Привязал её прямо к сердцу.
Александр АНТИПОВ
* * *
Так и живи. А колос твоей свечи –
Только фигурка, чтобы прославить воск.
Просто живи (на то не ищи причин)
С этим разрезом глаз и копной волос.
Белая ночь на севере хороша,
Но и твоя московская в том числе.
Благодари её за нечастый шанс
Быть одиноким множество зим и лет.
Будь благодарен всем, кто тебя забыл,
Ноши обид не требуя на плечах,
Чтоб не сидеть за пазухой у судьбы,
Чтобы не ей решать, где замрёт свеча.
Просто живи до выстрела, до поры,
Но не вреди свече, не топчи ногой.
Если твоя рука дождалась искры –
Это уже равнение на огонь.
Остановись, чтоб ветер не сбил её,
Помни, о чём фитиль тебе намекал:
Если не сможешь пламя сберечь своё –
В этом виновна только твоя рука.
Ли ГЕВАРА
* * *
У меня имеется свой, персональный некто.
Он такой же, как я, – воинствующий чудак.
И я принимаю его звонки, как таблетку:
раз в сутки, на ночь, как правило – натощак.
У меня в полдуши – налёт богохульной рвани.
У меня в полспины – автографы падших ив.
Шрамы – тоже искусство. Я хвастаюсь ими по пьяни,
потому как если не в петлю – значит как минимум срыв[?]
И срывается пластырь божественных стереотипов.
С размаху, цепляясь в надежде за мягкую ткань.
Под пластырем душно и непривычно тихо.
Пощёчина миру – моя последняя дань.
Анастасия КИРИЧЕНКО
* * *
Сколько камней,
набитых в подошву туфель моих,
мне предстоит сосчитать,
прежде чем снова руку твою сожму я?
С кем предстоит просыпаться
и с кем предстоит засыпать?
В душных пролётах подъездов
кого провожать, не целуя,
прежде чем ты со мной будешь
на лавках протёртых дневать?
Подскажи, для кого мне изламывать
ранее стройные строфы,
в чьих руках застывать оплавленным парафином?
Я как скрипка, случайно забытая в кофре,
без ручки
у музыканта, сопящего за уже опустевшим графином.
Это всё виноват твой тонкий точёный профиль –
подбородок,
чуть тронутый где-то седой щетиной.
Хмурый город ссутулился ночью
от проливных дождей –
под своим одеялом, во сне,
расправляю спину,
если тебе вдруг дышится легче или ровней
в ту секунду, где я так внезапно
приснюсь тебе в длинном
и цветастом цыганском платье,
прекрасная как Кармен.
Я оставлю не менее тысячи знаков на обороте
исписанной мной тетради.
Ты проводишь меня острым взглядом,
сломавшимся на повороте,
до последнего в спину глядя.
