питомником лилипутов.
Но мой крен в Гулливерье
это отнюдь не сгибало,
А посему - мне небесная выдавалась корона,
будто Марс мою душу попутал.
Меня всегда отделяло
каких-нибудь полмиллиметра
От твоего сердца,
захлопнутого, как после приступа глаукомы.
А реабилитация, как водится,
настигала слишком посмертно,
Но подобные повороты
до жженья в желудке знакомы.
Я всегда недотягивала
каких-нибудь полступени,
Чтоб от земных привязок
окончательно отключиться.
И звёзды мне призывно
свои позывные пели,
Но тут же заклинивало счётчик,
что чуть ниже левой ключицы.
Я отказываюсь от чужеродных присутствий,
от пинг-понга признаний
и от клеток хрустальных.
Вот такая я странная -
принимайте или просто смотрите.
Мне бы только - открывался Сезам,
жил курилка
и раздвигались тайны,
И чтоб на собственном космодроме
я отыскивала слова - кислородные подушки.
Слова-метеориты...
СТИХИ О ПОВАЛЬНОЙ ЭМИГРАЦИИ
Эмиграция - сродни пересадке органа.
Ампутации прожитого генофонда.
Эмиграция - участь обжигающе белого ворона,
Обречённого на происки
самоубийственного марафона.
Эмигрируют все
из погасших, истоптанных будней.
Из обломков любви,
из вопроса: - Чем завтра кормить?
Из того, что зажглось,
но себя обесточило. Будто
Вспышки длятся, по статусу,
лишь за чужими дверьми.
Эмигрируют из
ставших скудными брачных постелей.
Из гербария лиц,
от которых кабально мутит.
Из того, что сбылось,
но не так и не с тем, с кем хотели.
Из служебного плена,
неотвязного, как стоматит.
Эмигрируют из
раболепских систем партократства.
Из комедии выборов.
А есть ли кого выбирать?
Из того, что врагом
объявляли коллегу и брата.
И что ныне и присно
в фаворе шакальная рать.
Эмигрируют из
своих комплексов, фобий, фиаско.
Из того, что хватает за горло,
а с продыхом временит.
Из того, что печёт, как Сахара.
И студит, как Аляска.
Будто в чьём-то дворе
можно скрыться от сей западни.
Эмигрируют стадно.
Куда-то. Во что-то. Зачем-то.
Чтоб набить свои недра
кулинарно-мирской мишурой.
Планки падают.
Нужды, как ноты, кричат на крещендо.
Сытно вроде и пр.
Только с воздухом напряжёнка порой.
Даже если на райские
перенесёшься массивы
И поставишь заслон,
чтоб себя отлучить от корней,
Сердце не пересадишь.
Сердце плещется в русле России,
Потому что душа
пришвартована фибрами к ней.
Старый дисковый телефон
ЛИТРЕЗЕРВ
Алексей МОШКОВ
Родился в 1983 году в Кондопоге. Окончил Литературный институт им. Горького - семинар Олеси Николаевой.
* * *
[?]прежде чем человек умирает,
он перестаёт видеть кончик носа.
Ошо
Без очков я всегда видел не дальше собственного носа,
но теперь, как ни напрягаюсь, не могу разглядеть его кончик.
Чувствую, не к добру. У меня накопилось к жизни немало вопросов,
как бы жизнь не оставила меня с носом, впрочем,
его я как раз и не вижу, а жизнь только вошла в своё русло:
я заработал свой десятый миллион,
и карапуз мой отправился в школу.
Всё как полагается, как у людей, но часто я просыпаюсь
с таким чувством,
будто я что-то упустил или просто, как сорванец,
непоправимо нашкодил.
Нельзя терять времени, но куда спешить: жизнь, по сути,
ещё вначале.
Надо столько ещё свернуть гор, утереть носы
доброжелателям и прочим злодеям,
но чувствую, что-то не так, раз стал просыпаться
и глаз не смыкать ночами,
и столько вопросов, даже не знаю, что с ними делать.
Зачем вкалываю, как вол, а жена цветёт и пахнет, как цветочек,
зачем вообще она, наш карапуз, я сам, да и все мы вместе?!
Зачем что-то куда-то дальше, когда я уже не вижу кончик
собственного носа, но продолжаю месить жизнь, словно тесто?
Так, стоп, просто устал, надо записаться к психологу и окулисту,
надо отдохнуть, съездить на море или хоть выбраться на рыбалку,
нужно расслабиться, выпить рюмочку под музычку Франца Листа
и забыть об инвестициях, кредитах, акциях, банках.
Забыть обо всём, выпить чаю с вареньем и скушать пончик,
заняться любовью с женой или рухнуть в детство
и забраться на крышу...
Я знаю, что всё образуется, только меня беспокоит кончик
собственного носа, который я больше не вижу.
ПОСВЯЩАЕТСЯ КОНДОПОГЕ
Там воздух уже не отличить от ядовитого газа.
Там деревья упали бы, если бы корни
не трансформировались в болты.
Там рыбы превратились в ихтиозавров, но как-то сразу,
тем самым принципы деволюции сводя до статуса ерунды.
Там стоит городишко по горло в падали и отбросах.
Там дома уходят в землю, как дряхлые старики.
Там комбинат пыхтит трубой, как древний дед папиросой,
которому две затяжки до гробовой доски.
Там работа стала Мечтой, но бесполезен поиск:
Заводы разрушены, пыхтит один комбинат.
Там у каждого, как в раю, белоснежная совесть,
поскольку её нечем марать.
Нет даже спирта, чтоб подмутить рассудок.
Но с каждым днём становится веселей:
девки удрали в столицу пополнять ряды проституток.
Парни, как патриоты, превратились в бомжей,
ибо милиция не спит и даже не дремлет:
выселяют за неуплату. Постановление: страшный суд.
Чем так жить, уж лучше ворованной дрелью
просверлить себе горло, но сограждане не поймут.
Потому что в стаде каждый должен знать своё место.
Потому что стадом надёжнее двигаться в сторону небытия.
Потому что небытие - жених, а стадо - его невеста.
И на брачное ложе со всеми шагаю и я.
* * *
Жизнь - это, в общем, такая хурма:
говорят, сочна, хоть и на вид бетон.
Не успеешь продрать глаза, а вокруг уже тьма,
и даже не можешь вспомнить, какой был сон.
Выключатель[?] какой же был он на цвет,
и где он был вообще? вспоминаешь, шаря впотьмах.
Надежда - это стержень: надеешься на электрический свет,
потому что помнишь, говорили: сочна хурма.
Но выключателя нет. Тогда остаётся дверь.
Но ты отграничен сплошной стеной.
Бьёшь в стену. Рычишь, как зверь.
Была бы водка - на неделю ушёл бы в запой.
Главное: не сдаваться, не сидеть, ручонки сложа,
