Что касается премии "Декабрь", её вручение выпадает на 17 ноября - праздник молодого божоле. Эта премия - самая молодая и самая модная во Франции, учреждена в 1999 году по инициативе мецената Пьера Берже. У премии солидный призовой фонд - 100 000 евро. "Декабристам" вручают награду в отеле "Лютеция" за произведение, "чтение которого дарит настоящее интеллектуальное наслаждение". Приз не имеет "национальных признаков". И оттого среди 12 членов жюри не только французы, но и иностранцы. В их числе модная бельгийская писательница - баронесса Амели Нотомб.
На этот раз в "Лютеции" произошло настоящее потрясение основ: премировали сразу двух авторов. Это Жан-Кристоф Байи, награждённый за эссе "Смена декораций: путешествие во Франции" и Оливье Фребур - за роман "Гастон и Гюстав". "Мы не смогли отдать предпочтение ни одному из этих авторов. Оба в одинаковой мере достойны", - объяснила Лор Адлер, президент жюри нынешнего "Декабря".
"Сюжет моей книги - попытка понять, что есть Франция на самом деле - и что в ней такого, чего нет больше нигде" - так начинает Байи свой рассказ. И затем, в поисках ответа, три года странствует пешком, на поезде и в автомобиле. Он смотрит на страну глазами художника, а не экономиста или социолога - и разглядывает Францию как бы впервые, словно попав на другую планету.
В ночь на Пятидесятницу в Руане у рассказчика в романе Фребура рождаются недоношенные близнецы - Гастон, который выжил, и Артур, который умер. Младенца выхаживают в инкубаторе. Но главный герой книги - Гюстав Флобер, уроженец Руана. Его статуя высится у входа в родильное отделение. Для рассказчика он - олицетворение подвижнического литературного труда. С тремя сыновьями он посещает дом Флобера в Круассе - и спасённый Гастон вдруг кричит: "Папа, а у Флобера классная хата!"
Литература во Франции изначально являет собой подлинную религию. Только после Сартра французы уже не ищут гуру и пророков - с них хватит. Зато они хотели бы иметь если не нового бога, то хотя бы нового Пруста. Азартная интеллектуальная игра в ежегодную раздачу премий на самом деле и состоит в том, чтобы в очередной раз попытаться определить, кто в этом году претендует на роль Пруста.
Новый Пруст, где ты? Дай ответ! Не даёт ответа.
Иллюзия поэзии
СЕТЕРАТУРА
Николай КАЛИНИЧЕНКО
[?]Я вожусь с малодаровитой молодёжью не потому, что хочу сделать их поэтами. Это немыслимо. Я хочу помочь им по человечеству. Надо, чтобы все могли лечить себя писанием стихов[?]
Н.С. Гумилёв
Говорят, что поэзия умирает. Говорят, что стихосложение и стихочтение становятся редкими, вроде выступлений иллюзионистов. Врут, конечно. Стихи звучат со сцен и сценочек, печатаются в сборниках и публикуются в Интернете. Всемирная сеть является настоящим бастионом свободной поэтической мысли. Однако какова степень этой свободы? Кто очерчивает границы творческой ойкумены? Чьему взыскательному взгляду неизменно радо сердце поэта?
После анализа общения на поэтических форумах прихожу к выводу, что прослойка искушённых сетевых цензоров крайне тонка, а то и вовсе отсутствует. Вместо этого есть ассортимент мнений и отзывов разной степени глубокомысленности. Некоторые сайты могут похвастаться редколлегией, но это всё реликты, которые ожесточённо дистанцируются от некачественной рифмованной продукции и в итоге неизбежно ударяются во вкусовщину.
Зато на форумах полная свобода волеизъявления. Вместо редколлегии - модератор, карающий разве что за мат. Остальное - как масть ляжет. На почтенных площадках рано или поздно появляются авторитеты. Как правило, это люди, у которых достаёт времени писать пространные комментарии под каждым новым произведением и поддерживать продолжительные диалоги. Есть ещё те, чьё мнение более аргументированно или кажется таковым. Здесь любят "раздолиться" учителя литературы и гастролёры-эрудиты, разносчики опасных заболеваний, которых, вспоминая дядьку "Корнея" с его статьёй о канцелярите, можно назвать "буквализмом" и "энциклопедитом". На этих недугах стоит остановиться подробнее.
Что же такое буквализм и каковы его симптомы? Чаще всего этому поветрию подвержены люди с профессиональными деформациями сознания. Любимая работа с её терминами и определениями неизбежно проникает в мозг. В итоге мы имеем человека, строго ориентированного на определённую трактовку того или иного слова.
Например, поэт пишет:
Влачились змеи по уступам,
Угрюмый рос чертополох,
И над красивым женским трупом
Бродил безумный скоморох[?]
(Н.С. Гумилёв)
Критик-патологоанатом, больной буквализмом, тут же заявит, что автор стихотворения плохо представляет, как выглядят трупы, которые "красивыми" быть не могут по определению. Тут же явится цензор-ботаник и заявит, что на уступах чертополох не растёт и сравнение "угрюмый" к такому легендарному растению (между прочим, эмблема Шотландии!) вообще не подходит. Этнограф, подключившийся позднее и стихотворения уже не читавший, но зацепившийся взглядом за знакомое слово, заявит, что в Шотландии скоморохов никогда не было. Поэт вздохнёт, выключит компьютер и пойдёт пить пиво. Какое уж тут вдохновение?
А вот ещё один пример:
И он мне грудь рассёк мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнём,
Во грудь отверстую водвинул[?]
(А.С. Пушкин)
Хирург со стажем непременно обратит внимание поэта на то, что сердце, вырванное из груди, - это окровавленный кусок плоти и для возвышенного слога никак не подходит. Кроме того, раскалённый уголь, погружённый в мягкие ткани, даст тяжкий дух палёного мяса и быстро потухнет, испустив облако смрадного пара. Жалкие попытки напомнить о метафоричности языка, о силе контекста и намеренно гиперболизированных образах отметаются с негодованием. Мол, я понял так, а значит, так и было показано. Дня через три, когда споры утихнут, откуда ни возьмись, появится щепетильный редактор и отметит, что слово "водвинул" не годится, а следует писать "вдвинул" либо "вложил". Поздно! Поэт уже принял яд.
Этих умных, профессиональных, в сущности, очень добрых и внимательных людей хочется пожалеть. Они бы и рады приобщиться к искусству, но утомлённый честным трудом разум выдаёт убогий образный ряд. Буквалисты напоминают больных, перенёсших тяжкую полостную операцию. Их слабый желудок не может принять никакой другой пищи, кроме жидкого бульона и безвкусного водянистого пудинга из протёртой гречки. Пожалеть хочется, но нельзя!
Проблема в том, что эти граждане Интернета активно участвуют в обсуждениях и, сами того не желая, заражают сознание менее активных посетителей форума буквализмом. Привыкшие доверять профессиональному мнению, даже если этот профессионализм не имеет никакого отношения к стихосложению, робкие участники дискуссии попадают во власть чужих иллюзий, воспринимая поэзию в искажённом виде. Эталоном для инфицированных буквализмом становится нечто среднее между рифмованной прозой и поэзией Золотого века в переложении для младших классов.
Второй недуг, "энциклопедист", является частным случаем первого. Коварная хворь возникает у людей с широким кругозором и внушительным багажом знаний в разных областях. С такими "ходячими справочниками" очень интересно общаться. Но только не по части поэзии. "Энциклопедисты" полагают, что внушительного багажа знаний достаточно для правильного понимания поэтических произведений. В то время как поэзия прежде всего обращается не к значению, а к сути, не к смыслу, но к настроению. Причём речь идёт о стихах традиционных, рифмованных, размерных. Что уж говорить об авангардных направлениях, верлибре, комбинаторике? Там одно только настроение, обнажённая сердцевина искусства. Подходить к этому рассудочно - словно пытаться бить в набат антикварным серебряным колокольчиком.
Как же излечиться от болезней восприятия? Просто и одновременно сложно. Нужно внимательнее относиться к себе. Уметь останавливаться и оглядываться вокруг, подниматься над обыденностью. Тренировать духовно-чувственное восприятие мира.
Прислушивайтесь к тому, что происходит в вашей душе. Отнеситесь к этому серьёзно, и тогда стихи - настоящие стихи, а не рифмованный суррогат - откроются для вас.
Обсудить на форуме
Шестидесятники. Необычный мёртвый
