Велик их руководства ритм.
Сыны борьбы, молясь, крушат
Всего, чего достигнет взгляд.
Так пусть же пред тобой стоят,
Пока вопроса не решат:
Каким путем они смогли
В диссентерах разжечь огонь,
Но к несогласию пришли,
Когда дела коснулись войн.
[Пусть ряд священников займут
Твою церковную скамью.
Те, кто терпимость признают
Пока читают речь свою.
Пример ты покажи им всем
Покорности и послушанья,
Они его возьмут, затем
Души исправят состоянье.]
Потом юристов приведут,
И до пришествия Христа
Пускай они побудут тут:
Расплата слишком тяжела.
Не раз они пролили кровь
Своим орудием острейшим,
По средствам едких, грязных слов,
Святое вдруг явится грешным.
Вы – слуги верные порока,
Вас словно дьявол сам учил;
Он в этой части явно дока,
Раз мастеров таких взрастил.
Ничто не свяжет ваши руки,
С покорством служит вам закон:
Один претерпевает муки,
Второй давно уже прощен,
Хотя то зло, что совершили,
Равно по смыслу и по силе.
Сменилась вдруг в глазах картина:
Мы видим новое лицо,
Не называем его имя,
Известно всем оно давно.
Напрасно он боролся словом,
И красноречием блистал.
Не примерился с тем законом,
Который страшно презирал.
И лишь сейчас его шаги
Кристальны стали и верны,
С тех пор как занял пост судьи,
Их ожидали долго мы.
Позор пускай разделит с ним
Ловел, пока он тих и смирн.
И чашу горького стыда
Он должен выпить всю до дна.
О, если бы герои эти
Имели личный пьедестал
На стертом, высохшем паркете
Твоей арены ты бы стал
Одним из лучших воплощений
Сатиры хлесткой за века,
Но дети власти превращений
Не встретятся с тобой пока.
Поэзию свободы в страхе
Они запрут, иначе та
Расскажет городу о плахе,
Куда привесть их всех пора.
Так пусть имеют уваженье
К твоим заоблачным мирам,
А ты рисуй в воображенье,
Как встретишь их однажды там.
Предатель королевской власти.
Пустое дело для него –
Готовить клятвы. В своей страсти
Нарушит слово не одно.
Он, угождая раболепно
Жене любимой, продал честь.
Пусть как мошенник без сомнений
Стоит перед тобою здесь.
Как церкви похотливый пастор
От воздержания далек,
Так он, присяги верный мастер,
Себя сдержать никак не мог.
Кто раз неверен был обету,
Не сдержит боле своих слов,
И разнесет по белу свету,
Что он не клялся – видит Бог!
По совести, его пора
Не ставить с срамом у столпа,
А придушить однажды ночью.
Ты, презирающий порок,
Проклятье наложи на тех,
Трем королям кто клялся в срок,
И предал разом вместе всех.
Нельзя измену им простить.
Вот те, кто на просторе службы
Нещадно грабят государство,
Открой объятья твоей дружбы
И спрячь их подлое коварство.
Не доверяй тем миллионам,
Которые к тебе снесут,
Они перед своим уходом
В два раза больше заберут.
Отстроив славные дворцы,
Где рощи, гроты и сады,
Они в пороке утопают:
Там незаконная любовь,
Гордыня, пьянство, смех и кровь,
Триумф порока и разврата –
И деньги англичан – оплата.
Так пусть скорее на стене
Проявятся судьбы слова,
Они обращены к тебе
То – MENE, TEKEL, FAROS ( мене, текел, фарос – исчисленно, подсчитано, взвешенно ( евр.)).
Открой свой трон и покажи:
Там на вершине восседают,
Кого мы знать в лицо должны
Кто преступленья совершает.
Они проблемы государства
Решают после дел своих.
На службе кроме просто чванства
Нет больше ничего у них.
Назло двойную платят цену.
Как все похоже на измену!
Пестрящий карнавал спешит,
Сменить испачканную сцену,
Когда он сбросит свой прикид,
Народ увидит на ступенях –
Сафо, которой благоверный
В Фурбуло новые шелка
Приобретал еженедельно,
Срывая силы кошелька.
Так пусть стоит в своих нарядах
Перед тобой она одна,
И не стыдится тысяч взглядов:
Душа ведь все равно пуста.
К тебе Урания в карете
С шестеркой самых верных слуг
Примчится утром, на рассвете,
Уставшая от всех потуг
Достигнуть города почтенья.
Не раз она хотела трон
Лишить ее же уваженья,
И одержать победу в том,
Что называют красотою,
Среди прелестниц городских.
Позволь же ей своей душою
Считать, что победила их.
За нею следом Диадора
Появится перед тобой,
Кто возжелал ее позора
Довольны будут меж собой.
Имеет вряд ли здесь значенье
Неясное происхожденье
Ее корней. О куртизанка,
Неистинная англичанка!
Блудницы приезжали в город
И из других далеких стран.
Так пусть ты предоставишь повод
Им всем отведать этот срам.
[Пусть ( Флеттимици) Flettumacy на коне
Освободить спешит блудницу.
Он будет в чувственной волне
Разглядывать народа лица.
Когда на сцене Диадора
Покажет представленье им,
От возгласов безумных хора
Он убежит назад к своим.
И разозлится на нее
За то, что глупости полна,
Но скроет вечное свое
Пустое место для ума.]
Бывают странные дела:
Пороку предаются вместе
В одной семье муж и жена.
Пускай присядут в твое кресло.
Посмешищем известный К*
Уж точно станет для народа,
И будет до тех пор, пока
Не объяснит загадку рода:
Как половины две семьи
Такой разврат изобрели:
Порочных связей полон дом.
Давно жена об этом знает.
На стороне гуляет он,
Ее лишь кони забавляют.
III.
Какую выдумать еще сатиру,
Чтобы обличье города сменить?
Какую нужно правовую силу,
Чтоб перестали мы грехи водить?
Короткий самый путь для исправленья –
Порокам отнестись к тебе с почтением,
И выставить к столбу глупцов и плутов.
А для других дорога будет новой
Без вычурных друзей и без измен,
Без тех, кто, прикрываясь клятвой твердой,
Не пожелает лучших перемен.
Без оскорбленных авторов, стоящих
На лестнице к позорному столбу,
И без юристов, речь произносящих,
Которые ведут судьбу ко дну.
Закона первое призванье было –
Причину преступления узнать,
А наказание туда входило,
Чтоб будущее зло предотвращать.
Но изменилось все, и справедливость
К нам повернулась явно не лицом.
Святую честность, так уж получилось,
Невыносимо оскорбил закон.
Однако всем ясна твоя задача –
Наказывать порок. Никак иначе.
Твое искусство благородно было:
Уничижать порок. Но времена
Сменились, и оно вдруг натворило
Ужасные, позорные дела.
Преступники юристов нанимают,
Чтоб избежать позорного столба,
Законами порок свой прикрывают
И справедливость душат без стыда.
Какой же прок от твоего террора?
Зачем он душит совесть горожан?
Тебя боятся как боятся вора,
Но продолжают совершать свой срам.
Лицо от твоего позора спрятать
Спешат любым возможным из путей,
Однако сердце за тобою пачкать
Одна из популярнейших идей.
Порок души не страшно показать.
Ты словно бес из пустоты приходишь,
Вдали пугаешь больше, чем вблизи,
Химерское понятие находишь,
Чтоб пристыдить по правилам игры.
Оно – не велико для преступленья,
Огромно – для кристальной чистоты,
О мученик, терпящий оскорбленья,
Держись! В своих поступках прав был ты!
Так поднимись же, пугало закона:
Пора твое молчание прервать.
Кто там стоит у твоего амвона?
