шла о насущных проблемах, надежда на объединение подавалась как цель всего движения. При этом основной духовный институт разделил полномочия между главными раввинами ашкеназов и сефардов – и этот раскол сохранялся долгие годы, несмотря на многократные призывы к переменам.
Во-вторых, привлечение юристов, которые не являлись раввинами и по сути представляли собой «светскую» составляющую Совета раввинов, сильно повлияло на отношение религиозного сионизма к зазору между религиозным и светским. Хорошо известно, что раввины не одобряли подобного сотрудничества и даже говорили об этом в открытую на заседаниях специально созданного комитета, во главе которого стоял Норман Бентвич. Хуже известен тот факт, что прежде, чем рав Кук категорически высказался против включения любых светских лиц в состав Совета раввинов, некоторые раввины поддержали это начинание. По их мнению, наличие в Совете светских лиц было способно сблизить стороны и вызвать всеобщую симпатию к новообразованной религиозной институции – на это возлагались большие надежды. Однако рав Кук был готов поступиться частью авторитета Главного раввината ради того, чтобы обеспечить его независимость от любых светских элементов. Он отказался от полноты юрисдикции в вопросах гражданского права, но не смог помешать участию светских представителей в работе Совета раввинов.
В-третьих, необходимо понять, почему от представителей разных общин, живших в стране, поступали требования включить в Совет светских лиц. Эти представители рассчитывали на то, что Главный раввинат подстроится под требования времени, а именно проведет «реформу» галахи в свете новых потребностей ишува. Именно отсюда исходило требование того, чтобы светские лица в составе Совета раввинов были юристами. По ходу обсуждений в комитете Бентвича представители общин выдвинули прямое требование дать юристам право изменять решения раввинских судов; предсказуемо, рав Кук и раввины ответили решительным отказом. Эти события показывают, как велик зазор между тем, какие ожидания возлагались на главный раввинистический институт, и тем, что он был в состоянии обеспечить на самом деле, а также между ним и консервативной реальностью, мешающей осуществить эти ожидания. Соответственно, Главный раввинат был обречен лавировать между разными точками зрения, не присоединяясь ни к одной из них.
Рав Кук использовал свое положение главного раввина для того, чтобы раздавать должности раввинов своим идеологическим сторонникам. Например, хотя должность раввина города Хайфы официально занимал рабби Барух Маркус, рав Кук поддержал назначение на его место рабби Иегошуа Каниэля – возможно, потому, что Маркус был связан с кругами «Агудат Исраэль». Иногда рав Кук вступал в противостояние с «Мизрахи» и пытался выдвинуть кандидатов из собственного круга в противовес ее кандидатам [58]. Эта традиция сохранилась и после его смерти, когда представители круга рава Кука попытались выбрать рабби Якоба Харлапа на должность главного раввина, потеснив кандидата «Мизрахи» – рабби доктора Ицхака Герцога. На плакате в поддержку рабби Харлапа было написано: «Рабби [Йосеф Хаим] Зоненфельд [лидер ультраортодоксов из старого ишува] говорил: он боится, что вслед за блаженной памяти равом Куком придет раввин-доктор. Потому и молился за единство в совете». Герцог впоследствии все-таки был избран главным раввином.
Историки сходятся на том, что Главный раввинат с самого начала оказался не слишком успешным начинанием. Если бы не харизматичная фигура рава Кука, он мог бы умереть собственной смертью. В подмандатный период Главный раввинат был маргинализирован и воспринимался как малозначительный орган – его раздирали внутренние и внешние противоречия. По причине своего официального статуса он не мог занимать решительной позиции в вопросах, имевших для ишува первостепенное значение [Friedman 1972]. Масштабы влияния и деятельности Главного раввината задал рабби Ицхак Герцог, бывший главный раввин Ирландии, а с 1936 года – главный раввин Эрец-Исраэль. Если рав Кук представлял себе Главный раввинат как внешний орган, находящийся в значительной степени в противостоянии институтам ишува, то рабби Герцог занялся его институционализацией внутри ишува и добился его легитимации со стороны лидеров. Впоследствии рабби Герцог встал во главе противостояния Главного раввината Белой книге и поддержал, хотя и довольно пассивно, политику «Хаганы» по вопросам «сдержанности» (хавлага) и нелегальной иммиграции. Притом что Главный раввинат долгие годы сохранял репутацию пассивного органа, он все же внес свой вклад в единение ишува в первые годы подмандатного периода, как минимум на символически-репре-зентативном уровне.
Глава шестая
«Ха-поэль ха-мизрахи»: против изгнания и буржуазии
Избирателями «Мизрахи» были по большей части представители среднего класса, что объясняет, почему в первые два десятилетия своего существования ее так привлекал политический сионизм. Ее лидеры не включали создание религиозного рабочего движения в число насущных задач. Равнодушие «Мизрахи» к идеалу киббуш ха-авода (захват труда) было не единственной трудностью. Религиозные евреи не стремились жить так, как жили трудящиеся в Эрец-Исраэль, где деятельность пионеров зачастую подразумевала жизнь в коллективе. Такая жизнь, проникнутая социалистическими идеалами, не предполагала устройства кошерных кухонь и соблюдения иных базовых религиозных обрядов, которые позволили бы включить в процесс религиозных евреев. Создание религиозного рабочего движения требовало железной воли и готовности справляться со сложными ситуациями. И все же одна группа трудящихся – религиозных сионистов хотела участвовать в строительстве нового государства; они и создали «Ха-поэль ха-Мизрахи». Это религиозное рабочее движение, возникшее по необходимости, впоследствии усилилось за счет создания широкого и инклюзивного теологического мировоззрения.
Создание «Ха-поэль ха-мизрахи» в Эрец-Исраэль
Непосредственно после окончания Первой мировой войны сформировалась группа молодых жителей Иерусалима, поставивших перед собой цель принять участие в образовании нового государства. Они создали Федерацию молодежи Эрец-Исраэль при «Мизрахи» (Гистадрут ха-цаир ха-Эрец Исраэли ше-ал-яд ха-Мизрахи), члены которой отправились на сельскохозяйственные работы в Реховот. Впоследствии название организации поменяли на «Молодежь “Мизрахи”» («Ха-Мизрахи ха-цаир»), и она, в отличие от бунтарской «Ха-поэль ха-Мизрахи» с ее поддержкой социалистических идеалов (об этом речь пойдет ниже), сохранила близость к породившему ее движению. Она в основном занималась вопросами городского строительства (например, районов Иерусалима Санхедрия и Неве-Яаков) и распалась в 1928 году, просуществовав около десяти лет. В отделениях «Мизрахи» по всему миру был кинут клич создать образовательно-практическую инфраструктуру для подготовки религиозных пионеров. К концу войны в Польше начало оформляться движение «Пионер “Мизрахи”» («Ха-халуц ха-Мизрахи»), а активисты вроде Шмуэля Хаима Ландау пытались сформулировать для этого движения широкую организационную платформу.
Еще одним фактором, способствовавшим возникновению движения религиозных рабочих, стало прибытие в Палестину религиозной молодежи в ходе третьей алии: они требовали от «Мизрахи», чтобы та предоставила им возможность стать пионерами. Именно ради создания рабочих мест для этой молодежи «Мизрахи» взялась в 1920 году за строительство дороги между Рош-Пиной и Табхой. Там было задействовано около 120 рабочих, однако их неопытность в совокупности с проблемами адаптации подписала этому начинанию приговор.
