Еще один сиенец, Франческо ди Джорджо Мартини, бывший одно время учеником Такколы, получил образование в мастерской живописца, но в течение жизни продемонстрировал ряд других талантов. В Сиене ему поручили отвечать за снабжение города водой, затем он служил придворным архитектором и военным инженером у герцога Урбинского и двух неаполитанских королей. Продолжая традицию Брунеллески и Такколы, Мартини писал об архитектуре, крепостных сооружениях и механизмах (в том числе о насосах, механической пиле и самодвижущейся колеснице, предназначенной, по-видимому, для праздничных процессий) [125].
В своих знаменитых «Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» (Le vite de'piu eccellenti Pittori, Scultori e Architetti, 1580) Джорджо Вазари использует прилагательное universale в отношении нескольких художников, в том числе Джулио Романо и Приматиччо, а герцог Урбинский превзошел даже его, придумав новое слово omniversale для характеристики архитектора Бартоломео Дженга. В этих случаях упомянутые термины говорят, скорее всего, о владении разными видами искусств [126]. А вот в случае с Леонардо они означают гораздо больше.
Леонардо
Леонардо да Винчи – самый знаменитый пример «человека Возрождения», но в то же время наименее типичный [127]. Леонардо не был ученым-гуманистом: ему, как и инженерам, упомянутым выше, не хватало соответствующего образования. Возможно, он и вовсе не учился в школе, а по-латыни читал с заметным трудом. Леонардо осваивал ремесло в мастерской знаменитого флорентийского мастера Андреа Верроккьо, где овладел не только искусством живописца и скульптора, но и умением проектировать военные машины, опираясь на тосканскую инженерную традицию от Брунеллески до Франческо ди Джорджо (который впоследствии стал его другом). Леонардо – выдающийся пример уникальной традиции новаторства, характерной для Флоренции XV – XVI веков, когда мастера передавали свои знания ученикам и подмастерьям, работавшим в той же мастерской. Можно установить, кто из художников у кого учился, при этом вырабатывая свой собственный стиль. Например, у Верроккьо учился не только Леонардо, но и Гирландайо, который, в свою очередь, был учителем Микеланджело.
Леонардо уехал из Флоренции в Милан, где привлек к себе внимание герцога Лодовико Сфорца, пообещав тому проектировать мосты, пушки, катапульты, шахты и – на десятом месте в списке – создавать произведения скульптуры и архитектуры. Леонардо получил должность придворного инженера (ingeniarius ducalis), связанную не только с прокладкой каналов и сооружением фортификаций, но и с изобретением «спецэффектов» для герцогских празднеств. При миланском дворе Леонардо также прославился умелой игрой на лире и пением, теми самыми талантами, какими должен был обладать «идеальный придворный» Кастильоне. Более того, он придумывал совершенно новые музыкальные инструменты и занимался исследованиями звука [128]. Позже Леонардо был военным инженером на службе у Венецианской республики и у папского сына Чезаре Борджиа, когда тот пытался завоевать Романью. Леонардо спроектировал множество механизмов, в числе которых механический лев, гигантский арбалет, пистолет с колесцовым замком, летательные аппараты и своеобразная подводная лодка [129].
Леонардо принадлежал не только к традиции живописцев и скульпторов, но и к тосканской традиции художников-инженеров, как и уже упомянутые выше Брунеллески, Таккола и Франческо ди Джорджо. И в самом деле, трудно сказать, были ли некоторые механизмы, изображенные в его записных книжках, оригинальными изобретениями, или он использовал существовавший массив знаний и идей. В любом случае Леонардо во многом превзошел своих предшественников.
По свидетельству скульптора Бенвенуто Челлини, французский король Франциск I «сказал, что не верит, что когда-либо рождался человек, который знал так же много, как Леонардо» [130]. Но у нас нет необходимости полагаться только на слова короля. 7000 с лишним страниц рукописей Леонардо, часть которых из-за своего объема получила название «Атлантический кодекс», свидетельствуют о широте интересов мастера, затмившего самого Альберти.
В большинстве областей знания Леонардо был самоучкой и в одной из рукописей назвал себя «человеком без образования» (omo sanza lettere), хотя неоднократно с гордостью заявлял, что его знания основаны на опыте, а не на книжной учености [131]. Но при этом постепенно собрал библиотеку, насчитывавшую к 1504 году 116 томов. Он изучал сочинения Птолемея по космографии, Витрувия по архитектуре, средневековые тексты по оптике и анатомии и труды более ранних полиматов – Плиния, Роджера Бэкона, аль-Кинди и Ибн Сины [132].
Вероятно, Леонардо узнавал еще больше из бесед со специалистами. Он оставлял для себя заметки, например, такого содержания: «Найди счетовода, чтобы он показал, как рассчитать площадь треугольника… Спроси у маэстро Антонио, как размещаются бомбарды на бастионах днем и ночью… Спроси у Бенедетто Портинари, как во Фландрии бегают по льду». Живя в Милане, Леонардо подружился с Маркантонио делла Торре, профессором медицины из университета в соседнем городе Павии, и они вместе проводили вскрытия.
Больше всего знаний Леонардо почерпнул именно так, из практического опыта наблюдений и исследований. Он обратился к изучению анатомии, в том числе вскрытию трупов, чтобы более точно изображать тела людей и лошадей, но продолжил заниматься этим уже из чистой любознательности. Считается, что анатомия – это сфера, «в которой он сделал наиболее важные открытия». Похоже, Леонардо был первым, кто изучал развитие склероза артерий и установил, как работает клапан аорты в сердце [133]. Аналогичным образом он начал изучать оптику как вспомогательный инструмент искусства, но при этом открыл, например, что «человеческий зрачок расширяется и сужается в зависимости от яркости или темноты видимого объекта» [134].
Леонардо также был страстным поклонником геометрии, утверждал, что решил задачу о квадратуре круга, и писал: «Пусть не читает меня тот, кто не математик». Он занимался и вопросами, ныне относящимися к сферам механики, гидравлики, химии, ботаники, зоологии, геологии и картографии. Ирония заключается в том, что для того, чтобы оценить достижения Леонардо в этих областях, теперь требуются усилия многих специалистов.
Например, Леонардо занимало движение воды, за которым он наблюдал, бросая в воду зерна или капая в нее краску [135]. Он проводил химические эксперименты с красками и подготовкой поверхностей для живописи [136]. Его рукописи свидетельствуют о тщательном изучении растений – как и знаменитая картина «Мадонна в скалах» (вариант, хранящийся в Лувре), на которой он изобразил только те растения, которые можно увидеть во влажном гроте в определенный сезон. В этой картине точны не только ботанические, но и геологические детали: «Поверхности скал выветрены в соответствии с твердостью той или иной горной породы» [137]. Леонардо также собирал окаменелости, видя в них свидетельства прошлого Земли. Он подсчитывал возраст деревьев по годичным кольцам [138]. Он внимательно наблюдал не только за лошадьми и птицами, но и за летучими мышами, ящерицами и крокодилами [139]. Составленные им карты говорят об интересе к географии [140]. Как отмечал Джорджо Вазари в биографии Леонардо, «к каким бы трудным вещам он ни обращал свой ум, он справлялся с ними с легкостью».
