Возможно, что царь Николай II и не забыл бы подвиги моего прадедушки Магомеда, от которого и идет моя фамилия — Магомадова.
Но началась революция, а за ней и Гражданская война в России. Бойцы Чеченского полка не пожелали участвовать в убийствах русских рабочих в Петрограде и вернулись домой, в Чечню.
Однако пожар революции горел и здесь. Мой прадед поверил обещаниям большевиков и принял участие в борьбе с контрреволюцией вместе с Асланбеком Шериповым, Николаем Гикало и их соратниками[46].
Но и окончание Гражданской войны не принесло покоя. Действовали банды мародеров и грабителей, с которыми пришлось сражаться и Магомеду Газимагомаеву.
По рассказам дедушки и моего отца, Магомед был в числе первых чеченцев, представленных к ордену Боевого Красного Знамени. Он работал затем директором санатория и на других должностях.
Но грянула беда в конце 30-х годов. Его арестовали, объявив «врагом народа», и он бесследно исчез. Лишь в 1961 году комиссия Верховного Совета СССР проверила его дело, полностью реабилитировала и сообщила, что Газимагомаев Магомед скончался в марте 1941 года в лагере, на острове Новая Земля[47].
А что же с дедушкой? Он не подлежал призыву в армию, и когда началась Великая Отечественная война, его, учителя, в армию не взяли. Однако после нескольких его заявлений его наконец призвали в армию осенью 1943 года. Там он вместе с другими товарищами прошел военную подготовку и ждал отправки на фронт. Однако в первые дни февраля 1944 года их часть построили и объявили, что армии нужны хлеб, другое продовольствие, поэтому нужно срочно засеять поля. Для этого всех чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев временно отправляют домой, и их вернут в армию после посевных работ.
Это оказалось подготовкой к выселению. 23 февраля 1944 года семья Магомадовых, как и все чеченцы, была выслана в Казахстан. Трудно описать, что творилось с людьми в пути и в первые годы на месте прибытия. Об этом много сказано.
В 1957 году семьи моих родителей вернулись в Чечню. Им казалось, что теперь все испытания позади.
И в моей семье вроде бы все было благополучно. Родители работали в школе. Сестры учились в университете и пединституте, братья — в школе. Я же в 1994 году училась в первом классе. И тут грянула страшная беда — началась война.
По телевидению показывали картины разрушений, гибели людей. И вот война подошла к нашему району. Я с братьями — учениками седьмого и четвертого классов, матерью и престарелой бабушкой, эвакуированной из Грозного, стала беженкой.
Мы отправились в село Хиди-Хутор Ножай-Юртовского района, наивно думая, что раз там нет войск Дудаева, то и стрелять туда не будут. Но мы ошиблись. Уже на второй день после нашего прибытия начались бомбежки и артобстрелы. На подходе к селу разбомбили колонну с беженцами, и десятки ни в чем не повинных людей были убиты и ранены.
Через несколько дней к нам пробился папа и вывез нас назад, в село Гелдагана. Там мы прожили всю первую чеченскую войну, прячась во время обстрелов и налетов авиации в подвалах.
Хорошо, что хоть дедушке не пришлось видеть весь этот ужас. Он скончался еще в 1990 году.
Закончилась эта война, и мы вздохнули с облегчением. Но в 1999 году вновь началась война.
Снова престарелая бабушка бежала из Грозного с моим братом Ахмедом, студентом университета, к нам, в Гелдагана. Находясь на окраине села, мы провели несколько месяцев в подвале, поставив там железную печь. Папа чуть не погиб, когда поехал в Грозный забрать хотя бы одежду бабушки. Ее дом был серьезно разрушен от попадания бомбы. Не стало крыши, окон, дверей, и лишь частично потом их дом удалось восстановить, чтобы можно было переночевать. Мы сделали это из-за постоянных просьб и жалоб 80-летней бабушки, просящей дать ей возможность хотя бы иногда ночевать в доме, где она жила десятки лет.
Бедная бабушка! Она проработала 40 лет, никаких богатств не накопила, и ее дом был единственным ее достоянием. Чем же она провинилась? Она всю жизнь работала вместе с русскими и татарами. Ни у нее, ни у других членов нашей семьи не было неприязни к людям другой национальности.
Мой племянник Ваха так боялся налетов авиации и обстрелов, что сестре пришлось увезти его в Тюмень. Там она скиталась два года и вынуждена была вернуться домой. Но Ваха, которому 5 лет, при звуках выстрелов бежит в дом и прячется за спину своего деда — моего отца. И он стал у нас инвалидом из-за болезни сердца. В чем же его вина?!!
У папы погибли за эти годы дядя, двоюродные братья, сестры, свояченица. Были полностью разрушены дома у пяти его дядей, двух двоюродных братьев. И ни один из них не был боевиком. Все они зарабатывали на жизнь своим трудом.
А ведь такую же картину можно увидеть во многих и чеченских, и русских семьях нашей республики. Вся их вина в том, что они оказались жителями Чеченской Республики.
Я не хочу говорить о всех приключениях семьи, связанных с проверками, зачистками, потому что надеюсь, что они позади. Иначе зачем проводились референдум и выборы президента?! Я надеюсь, что рано или поздно все те преступники, чьи действия привели к гибели тысяч ни в чем не повинных людей, понесут наказание.
Говоря о судьбе своей семьи, я понимаю, что это часть судьбы моего народа. Мои родители делают все возможное, чтобы мы, пятеро их детей, получили образование. Папа считает, что народу нужно прежде всего поднять образование, чтобы его никто не мог дурить, и я с ним согласна.
Два моих брата и старшая сестра закончили школу с медалями. Старшая сестра работает в больнице после техникума. Она училась в университете, но из-за войны оставила учебу. Вторая сестра окончила пединститут и работает в школе. Братья учатся в Чеченском государственном университете и в Нефтяном институте[48]. Мне предстоит закончить школу, а затем и я постараюсь закончить вуз, чтобы принести больше пользы.
Ведь и мой отец с отличием закончил наш университет, стал заслуженным учителем ЧР. И низкий поклон моей матери, которая из-за нас, своих детей, не смогла продолжить учебу после школы.
Пусть же все отцы и матери и их дети будут счастливы и не увидят больше того, что пришлось видеть и пережить моей семье и мне!
Где я соберу своих детей?
Карина Юсупова, Наурский район, ст. Мекенская, школа, 10-й класс
Осень. Дождь… Я сижу, укутавшись, на диване. В доме никого… Где-то раздался взрыв… Почему-то вспомнилась моя бабушка Азимат. Она жила у нас. Мы, ее внуки, любили с ней сидеть, слушать ее. Ее жизнь — это трудная повесть, вернее, история нашего народа, нашей Родины…
Ноябрь, 1999 год. Чечня.
Небольшое равнинное село в Сунженском районе. Жители попрятались в подвалы и погреба. Они в ужасе не знали, что делать, как быть. Снаряды, как дождь, падали на село. Они сотрясали все окрестности. В маленькой гаражной яме сидели дети из нескольких семей, взрослые притаились по углам гаража. Казалось, вот-вот рухнет крыша и погребет их всех.
Они не успели выехать раньше. Не верилось в эту бесчеловечность, и в очередной раз надеялись на гуманность сильных. А теперь перекрыли дорогу и поливают снарядами жителей, не успевших выехать за пределы Чечни.
Азимат сидела, укутавшись, в холодном углу гаража. «А разве кончалась эта война когда-нибудь?» — задавала она себе вопрос. «Они лишили меня отца за то, что он ходил молиться в мечеть. У меня был самый добрый и лучший отец на свете», — говорила она своим детям. Его арестовали в 1942 году прямо в мечети, при обеденной молитве, за «антисоветскую пропаганду», хотя он был простым крестьянином. Он так и не вернулся. Никто даже не знал, куда, в каком направлении его увезли.
А мама? Сколько страданий и мук она вынесла! Однажды, еще до выселения, рано утром во двор вошли люди в военной форме, среди них был и односельчанин. Они потребовали сена на корм колхозному скоту. Мама запротестовала, выступив вперед. Она сказала односельчанину: «Я не для колхозного скота трудилась все лето с малолетними детьми, без мужа. Только через мой труп заберете сено».
Военный со злостью выхватил кинжал. Азимат с ужасом закричала. Она испугалась, что он сейчас убьет малыша, которого ждала мама. Но, убедившись, что от этой женщины ничего не добьются, они ушли.
Она вспомнила, как в 1940 году, ночью, украдкой ото всех, хоронили дедушку — отца матери, который был выслан в Сибирь как кулак и, тяжело больной, тайно привезен домой, где через несколько дней умер.
В этот же день был ни за что арестован единственный брат матери, который из-за этого не смог похоронить своего отца. Так в один день она потеряла и отца, и брата…
Воспоминания прервал гул самолетов. От напряжения пересохло в горле… — пронзительный свист и мощный взрыв. И множество взрывов. Азимат думала не о себе, а о внуках, которые, сжавшись в комочки, сидели в холодной яме и ждали, когда опять наступит тишина. Ее беспокоила старшая внучка, которая не спускалась в яму, а сидела ряд ом и твердила: «Там — как в могиле, я лучше наверху погибну». Азимат вновь вернулась в мир своего далекого детства, глядя сверху на внуков, которые сидели на корточках, потому что лечь места не было.
