«дипломат», выключил «Сони» и надел кожаный пиджак. Свежее лицо его было спокойно и полно достоинства.
Я комкала во влажной ладони пятерку. Дать или не дать? Обидеть человека легко… Хоть бы намек какой-никакой подал! Глазом бы повел!
Но намека не последовало. А голубой его глаз скосился в сторону лишь для того, чтобы взглянуть на висящий на стене эстампик: группа берез в осенней листве.
— Природой увлекаетесь? — осведомился он.
— Увлекаемся… — пробормотала я.
Он четким движением указательного пальца отвел защелку дверного замка.
— В чем дело? — вскинул он, оборачиваясь, светлые брови.
Покраснев до самых корней своих плохо прокрашенных волос, я протянула ему пятерку. Терзал стыд, что она такая мятая и потрепанная.
Видимо пожалев меня, он просто, не чинясь, взял скомканную бумажку.
Почему-то даже не удивило, что он поблагодарил меня по-итальянски.
Двери захлопнулись.
Я снова приоткрыла хохломскую шкатулку. Рубль, еще рубль… Троечка… Ничего! Как-нибудь продержимся. Не надо только позволять себе лишнего.
Во сне и наяву
Минувшей ночью мне снилось, будто правонарушениям в Ленинграде, как и во всей стране, пришел конец, профессия юриста стала ненужной, я работаю уже не следователем, а гидом в городском экскурсионном бюро и вожу экскурсии по местам былых сражений с преступностью. Интерес к этой теме высок, она пользуется не меньшей популярностью, чем рассказы о подвигах чекистов… Вот и вчера, взяв возле Гостиного двора группу слушателей, я направился вместе с ней на площадь Мира. Напротив огромного пустыря между станцией метро и задним двором Октябрьского рынка я попросил экскурсантов остановиться и сказал:
— За этим пустырем, товарищи, находились виннокондитерский, лабазный, молочный, мясной и рыбный склады крупной торгово-закупочной продовольственной базы. Долгие годы на них орудовали жулики. Они занимались сбытом «левых» товаров, полученных из других торговых организаций, а у себя на складах практиковали такие способы хищений, как изъятие из стандартной тары кондитерских, табачных, винно-водочных изделий, круп, сахарного песка и создание прибыльных пересортиц. Делалось это, как правило, ранним утром или после окончания рабочего дня, а иногда и ночью. Сняв колпачки с бутылок, они отливали по пятьдесят граммов водки, вместо нее доливали воду, потом надевали колпачки и притирали их к бутылкам. Отделив бандерольную ленту от коробок с конфетами, вытаскивали из-под нее крышки и снимали верхний слой конфет, потом подсовывали крышки под ленту и заново склеивали их. Из бочек они похищали рыбу, а вместо нее заливали соленую воду. Для хищения круп, сахарного песка использовали щуп — подобие большого шила с полой иглой и ручкой. Щуп, не повреждая ткань, они вставляли в мешки, по нему в подставленное ведро вытекало их содержимое. На молочном складе масло первого сорта перетаривали в коробки от масла высшего сорта и сбывали в столовые. Зато потом излишки масла высшего сорта под видом первого сорта отдавали для сбыта доверенным лицам из магазинов, а разницу в стоимости сортов делили. Искусственное создание прибыльных пересортиц было одним из способов хищения также на рыбном и мясном складах…
Экскурсанты слушали мой рассказ внимательно. Только молодой лохматый парень в очках и в куртке со множеством кнопок, по-видимому студент, не вытерпел.
— Позвольте, — перебил он меня. — Вытаскивая конфеты из коробок, крупу из мешков, рыбу из бочек, они обворовывали самих себя…
— В том-то и дело, что нет. Мешки, ящики, коробки и бочки с внутритарными недостачами кладовщики сразу отпускали получателям, — объяснил я, — и недостачи перекочевывали таким образом к ним.
— И что же потом? — допытывался студент.
— Потом бывало по-разному. Недостачи рано или поздно вскрывались, но в магазинах, например, где учет суммарный, природу их определить уже было трудно. В тех случаях, когда они обнаруживались в результате самопроверок, работники магазинов стремились покрыть их за счет обмана покупателей либо путем получения на базе «левых» товаров, нередко тех, которые были украдены у них же. Бывали и такие случаи, когда получатели, особенно иногородние, выявляли эти скрытые недостачи при перевешивании товаров после доставки на место. Тогда они предъявляли к базе претензии и требовали возмещения ущерба.
— Много ли было таких претензий? — поинтересовалась скромно одетая пожилая женщина, по всей видимости бухгалтер.
— Как вам сказать, — ответил я. — В квартал, если брать по каждому складу, то немного. За год их накапливалось порядочно. Особенно по винно-кондитерскому, лабазному и рыбному складам. Получатели писали, например, об обнаружении в бутылках с водкой размокших окурков, табачного пепла, о том, что в коробках с конфетами не хватает верхних рядов, или о том, что в бочках с рыбой, полученных по весу брутто, вес нетто не соответствует указанному в трафарете.
— Любопытно… — заметил студент. — Как же поступало в таких случаях руководство базы?
— Иногда оно назначало проверки. Эти проверки редко заканчивались взысканием недостач с кладовщиков. Получателям, как правило, рекомендовалось требовать возмещения недостач от фабрик — изготовителей продукции либо списывать их как естественную убыль, возникшую при транспортировке товаров.
— Явно незаконные рекомендации! — возмутилась женщина-бухгалтер.
— Как раз об этом и писали на базу некоторые получатели, — согласился я с ней. — Они прямо указывали, что товар украден и списывать его недостачу на естественную убыль недопустимо.
— В торговле всегда были честные, прямые и смелые люди! — послышалась чья-то реплика.
Ее заглушили голоса других экскурсантов:
— Выходит, руководство было заодно с ворами!!!
— Наверняка ему подбрасывали… — не без ехидства заметил студент.
— Да, оно получало свою долю, — подтвердил я. — Кладовщики или их заместители ежемесячно вручали директору и его заместителю определенные суммы денег. Эти поборы почему-то назывались абиссинским налогом.
— Как же в этих условиях работали ревизоры? — полюбопытствовала женщина-бухгалтер.
— Ревизоры управления пользовались репутацией самых деликатных людей. Они никогда ничего не просили, но о своем приезде на базу звонили ее руководству заранее. Приехав туда, они отсиживали за бумагами положенный срок, в акт включали лишь безобидные нарушения и, получив за это вознаграждение, удалялись…
— Сколько же эта банда успела украсть? — спросил студент.
