которых ведут из реальности — вон
надсмотрщики в серых погонах.
Мы любим горенье открытых небес
и дождь на сверкающих крышах,
на жарком ветру расцветающий лес,
всю жизнь, словно пир победивших.
Большую дорогу, приветливый дом,
мечту, что раздолье рисует,
и жажду свободы, и чашу с вином,
где красное солнце танцует.
И чтобы о счастье напомнить судьбе,
патрон досылает в патронник
с сияющей свастикой на рукаве
неистовый солнцепоклонник.
***
Анафема тебе, толпа рабов,
бараньих глаз и толоконных лбов,
трусливых душ и ослабевших тел.
Анафема тому, кто не был смел.
Цена смиренья — хлыст поверх горбов.
Анафема тебе, толпа рабов.
Пока тобою правит без стыда
картавая кремлёвская орда,
ты не народ, ты — полуфабрикат.
Тебя сожрут и сплюнут на закат,
крестом поковыряют меж зубов.
Анафема тебе, толпа рабов.
Ползи на брюхе в западную дверь.
Я думала — в тебе есть Бог и Зверь,
я думала — в тебе есть Тьма и Свет.
Я ошибалась… Кто ответит: "Нет"?
Стой, Солнце! Разворачивай лучи
и бисер по притонам не мечи.
Я опускаю свечи вниз огнём.
Да будет проклят день,
не ставший Днём!
***
Все герои уйдут в криминал
и отбросят фантомы идей… —
некрасивый, реальный финал,
так ломают, меняют людей
и экран,
и элитный журнал,
просто взгляд в наступающий мир…
Все герои уйдут в криминал
из безрадостных нищих квартир.
Сильный жаждет борьбы и побед,
ожидания — к чёрту послал.
Ты недавно купил пистолет.
Все герои уйдут в криминал?
Татьяна Реброва ДА КОГО ЖЕ Я ЛЮБЛЮ?
СКВОЗЬ ВРЕМЯ
По смертям, как по камушкам, я
Перейду через время. И вам позвоню поздней ночью.
Вы со мной незнакомы?! Но эта косынка моя
Среди ваших бумаг, и слезинка моя
На ладонях у вас, и…
Опять, как по камушкам,
по многоточью.
СОТВОРЕНИЕ МИРА
…знание иных измерений, где в огромных, многомерных
объёмах случались события... от которых
в земную жизнь падала лишь лёгкая тень.
Александр Проханов
Разозлись и позвони.
Приди!
Бездна позади, а впереди… —
Звёзды уж мигают, как огни
Потревоженной сигнализации.
Отчебучь хоть раз и начуди.
Да! Таких, как я, хоть пруд пруди —
Лишь развороши весь Шар Земной,
Лишь перетряси цивилизации.
Но пока! В столетье ни одной,
Как и святочной по сути ситуации.
Зеркала потопа и льняной
Отблеск звёзд, и ночь — миг дегустации
Эры Рыб. Ну были! Помнит Ной,
Редкие, как в случае со мной,
И у Господа галлюцинации.
ТАНЬКА
Ну и где искать мне ровни?!
Детство под Можайском, дровни,
Зимний лес, луна шасси
Спрятала, взмывая в высь.
Лес, как царская полушка,
Очи — вылитая рысь,
На щеке слеза, как мушка…
Ты, заморская игрушка,
Замуж даже не проси.
В дровнях не кудель-макушка,
Деревенская Танюшка,
А наследница Руси.
БРАВО!
Низвержение в ад самопознания
пролагает дорогу к обоготворению.
Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг
Рай? Целиком!? За цену
Райской ранетки,
что в нём же спеет?
Я выхожу на сцену
Поэзии — слово немеет.
Пока не брошу в Яузу,
В Лету, Нил или Дон
Огрызок яблока,
диапазон
Возможностей лихорадит простор
Пространства и времени. —
Держит паузу
Гениальный актёр.
ОТБЛЕСК
О, этот жостовский поднос! —
Цветы, в которых не бывала.
Обрывки рока — покрывала
Из лоскутков — лихой разброс
Прабабок, их пасьянс, их нос
Привздёрнутый средь сеновала.
И дымковской игрушки дымка
Любви — весь мир сквозь линзы слёз,
Что не подходят, не всерьёз
Подобраны, мир, как ужимка
Припудренных и взбитых грёз.
И я тем чопорней и строже,
И даже на дуэль дороже,
Чем откровенней ножка из-
под кружева, чем потаённей
Слеза и мушка — лишь каприз
Души, всегда потусторонней.
Галёрка! — Родина, крестьяне
С их земляникой в туесах.
И горький жемчуг в волосах
Фамильным стал, и в небесах
Шалеют инопланетяне
И в саркофагах египтяне,
И… граф, на обморок похоже
Передо мною ваше Ах!
СТИШКИ
Я говорю о Пушкине: поэте,
Действительном в любые времена.
Игорь Северянин
Бесценен конь, что гривой ник
И грыз на Мариуле алый
Платок,
пока хозяин шалый
Бледнел, а та смеялась: гривенник
Тебе цена, мой разудалый.
Бесценны Псков и со щеки
Слеза на талисман, где матов
Агат княгини,
и с руки
Не снятый бриллиант реки —
Тот, чёрный, в тридцать семь каратов.
И антикварный голубой
Бесценен мох небес в пазу
Между вселенными,
в грозу
Он вспыхивает сам собой.
Но Анне Керн её слезу
Не может утереть любой.
Как маковками монастырь,
Заблещет в полнолунье слово
И чародейно, и христово…
И окиян швырнёт фартово
Чью бочку? (Кто из нас царёво
Дитё?) на камень-алатырь.
Судиться бойко, черноброво
Иль в чёрном — кружево лилово —
С чужою и своей судьбой?
Судиться? Сердце не готово.
Грешно? Грешно! Да не сурово
Грешно. Красиво, как в Берново,
Грешно, как будто бирюзово
Одетая, качу с тобой
На маскарад… А судный бой
Лишь фарс, где с Богом-то любой
Куражился бы бестолково.
Огрехи времени, грешка
Бесценного исподтишка
Нескромность — поцелуй ушка,
И я танцую, наблюдая
Эпохи,
вечно молодая
Благодаря строке стишка.
ЗА ТО, ЧТО…
За то, что звёзд небесных пантомима
Оправдывала каждый шаг её.
За то, что он, полки в Египте сбривший
У Франции, как бороду, охрипший
От спора с мумиями, Сфинксов покоривший,..
Как мантию, целует ей бельё.
За то, что суеверна и дарима
И всё ж отвергнута: мол, нет ни капли грима
Злой царской крови на лице судьбы.
