В фашистском стиле и в культуре рубежа XIX—XX столетий очевиден приоритет экзистенциального, если вспомнить, какую роль играл в экзистенциализме М.Хайдеггер. Стиль мышления Хайдеггера — это, безусловно, по А.Мёлеру, одна из вариаций фашистского стиля: лаконичность, холодность, обращённость к таинственной архаике, метафизике, открывающейся личности в опыте Ничто. М.Хайдеггер создал из понятия "риска" важнейшую метафизическую категорию. Его термин "бытие-без-укрытия-в-максимально-рискованном-риске" прекрасно характеризует глубинную волю фашиста столкнуться с реальностью напрямую, неопосредованно, холодно, — будь то реальность человеческая или нечеловеческая. Э.Юнгер говорит о "пламенном воздухе, который необходим душе, чтобы не задохнуться. Этот воздух заставляет постоянно умирать, день и ночь, в полном одиночестве". Здесь стоит остановиться, поскольку тема одиночества в экзистенциальном разрезе привлекла бы в фашистские ряды немало представителей литературного фронта.
Получается абсурдно-нелепая и запутанная картина. В фашисты зачислены, по В.Оскоцкому, уже не только русские классики, но и, по Н.Мелентьевой, поэты Серебряного века — и всё это на основе "стилевого" сходства. Развив эту идею до абсурда, мы смогли наглядно убедиться в её несостоятельности. В связи с этим возникают многочисленные вопросы, на которые В.Оскоцкий и Н.Мелентьева вряд ли ответят. Как быть с японскими самураями? С иезуитами? Ведь их "стиль" также можно назвать фашистским? Думается, в данном случае уместно вести речь всё же о типично экзистенциальном "стиле", а не о фашистском.
В.Кожинов поставил очень острый вопрос о невидимых связях, о которых необходимо говорить, и говорить, опираясь на достоверные научные факты, не превращаясь в профанаторов, увлечённых модными идеями. Связь, прослеженная нами от древних теософских орденов, от сионизма к гитлеризму, на данный момент действительно несомненна. И транслировать её следует в более существенном и глубинном ключе, нежели формальные, стилевые признаки. Таковы работы самого В.Кожинова, а также О.Платонова, Ф.Алестина, В.Большакова, Г.Щекина, Г.Шиманова.
Как видим, в реальности существует весьма опасная тенденция — к разъединению и вольной компиляции литературных и исторических фактов, к уходу от реальности на высочайшие арены абстрактной логики, к прикрытию такими выхолощенными формулировками, как "фашистский стиль" и тому подобные. Современные учёные "нашинковали" огромное количество определений, из которых подчас никоим образом нельзя составить более или менее целостную картину при всём многообразии различных теорий.
Александр Дорин ЧИТАЙТЕ НАС, ПОКА МЫ ЖИВЫ
В Институте мировой литературы им. А.М.Горького прошла очередная научная конференция "Теория и современный литературный процесс", в рамках которой состоялось обсуждение недавно вышедшей в свет книги Аллы Большаковой "Феноменология литературного письма: О прозе Юрия Полякова", которая является второй в задуманной автором серии книг о творчестве современных прозаиков. Первая книга (и, соответственно, конференция в ИМЛИ) была посвящена прозе Бориса Евсеева, в настоящее время А.Большакова работает над книгой о творчестве Владимира Личутина.
С приветственным словом к собравшимся обратился директор ИМЛИ им. А.М.Горького, академик РАН Александр Куделин.
В дискуссии, носившей яркий, полемический характер приняли участие академик РАН Николай Петраков, член-корр. РАН Пётр Николаев, профессор МГПУ Людмила Трубина, председатель Фонда Ф.М.Достоевского Игорь Волгин, доктора филологических наук ИМЛИ Всеволод Сахаров и Юрий Сохряков, научный сотрудник Анастасия Гачева, писатели и критики Владимир Личутин, Вера Галактионова, Лидия Скрябина (Шевякова), Аршак Тер-Маркарьян, Николай Переяслов, Инна Ростовцева, Павел Басинский, Александр Неверов, Владимир Куницын и др.
Многие выступающие позиционировали Ю.Полякова как остросоциального писателя, точно выбирающего "болевые точки" современной жизни, отмечали злободневность его ранних работ (например, "Демгородок"), акцентировали фарсовый, иронический характер, присущий художественному методу Ю.Полякова, который, не переходя грань меры, даёт возможность перевести ряд произведений автора в разряд "документов эпохи"…
"Читайте нас, пока мы живы…" — обратилась к критикам и филологам Л.Скрябина.
В своём ответном слове Юрий Поляков поблагодарил Аллу Большакову за скрупулёзную работу, филологическую науку за открытия, которые с её помощью он сделал сам в себе, при этом писатель с изрядной долей иронии отнесся к состоявшейся "экзекуции", отметив как подвиг сам факт того, что на академическое мероприятие пришло много его коллег по цеху, несмотря на то, что обсуждалось не их творчество.
Александр ДОРИН
Иона «В ЭПОХУ НОВОГО ЦАРЯ...»
Я ВЗЯЛ КОПЬЕ НАПЕРЕВЕС,
СКАЧУ ГАЛОПОМ НА ВРАГА.
СО МНОЙ СВЯТЫЕ И ХРИСТОС.
НЕ ДРОГНЕТ У МЕНЯ РУКА.
СРАЖУ Я НЕЧИСТЬ НАПОВАЛ —
ВСЕХ ТЕХ, КТО КРОВЬЮ НАШЕЙ ЖИЛ,
НА РУССКОЙ ТРИЗНЕ ПИРОВАЛ
И ТЕМ ПРОКЛЯТЬЕ ЗАСЛУЖИЛ.
РАСЧИСТИМ МЫ СВОЁ ГУМНО,
ГДЕ ХЛЕБ, КАК ЗОЛОТО, БЛЕСТИТ,
ГДЕ СОЛНЦЕМ ПРАВДЫ СУЖДЕНО
РОССИИ СВЯТОСТЬ СОХРАНИТЬ.
ПУТЬ РОССИИ
Тобой живу, моя Россия,
Хоть вкус кровавый ощущаю,
И резкий запах перегара —
Больного времени "награда".
Нас предают и развращают
В холодном сумраке беспутья,
Надежду изорвав в лоскутья,
Не чаем встречи с Благодатью.
Летят оранжевые звуки
В майданно-мятной высоте,
Но мы теперь совсем не те,
И наш удел — печаль и муки.
Грозою пахнут облака,
И серебро с небес струится
И много светлого случится
В эпоху Нового царя.
Нам Бог Его пошлет в отмщенье
За козни мерзкие врагов,
За униженье и за кровь,
За наше долгое терпенье.
И трубы ангельские грянут
Над разоренною страной,
Омоет нас святой водой,
Русь-Исполин с коленей встанет.
Врагов ничтожнейших сметём,
И прошлых войн залечим раны,
С Царем мы к Господу придем,
И приведем другие страны.
России миссия дана —
Сердцами святость сохранить,
И Русь до самого конца —
Лишь будет верить и любить.
***
Посвящается Бианту, Монтеню и Достоевскому
Я двигаюсь в пространстве полутемном,
Лишь несколько туманных маяков,
В дали безмерных расстояний
и многочисленных веков,
Тропою узкою идут передо мною...
Друзья души моей усталой,
Кормильцы сердца моего,
Как будто время нам настало
Сойтись к столу и пить вино...
Там шелест скатерти и крыльев
Застольный звон и смех гостей,
Не долго нам уже томиться
В преддверье участи своей...
***
Почему нас манит
дальний поворот,
Старая калитка
у резных ворот?
Жизни пирамида —
грани бытия,
Заглянуть за грани —
вот мечта моя.
Призраки и тени
стерегут добро,
В новом измеренье
прорублю окно,
И уйду туда я,
где всегда весна,
Знойными полями,
пляжами песка.
Может затеряюсь,
